— Я? Никак! — покраснев от смущения, ответила Наташа. — У меня-то мужчины уже почти полгода не было.
— Плохо! Это дело запускать нельзя.
— В каком смысле?
— Да в прямом, а то, когда замуж выйдешь, мужа бояться будешь.
— А я и не собираюсь ни за кого замуж, разве что…
— Девочка, тебе нужен молодой сильный мужчина, так что ты эти намеки забудь.
Наташа испуганно замолчала. Откуда ей было знать, что этот сильный мужчина мучается ночами, бродит по пустынному дому и, когда становится совсем невмоготу, садится писать, что, кроме той книги, которую они читают вместе, он пишет еще одну, книгу о сильной всепоглощающей любви, в которой впервые откровенно выражает свои чувства и желания.
Почти целыми днями Наташа пропадала в школе, кроме основных занятий, вела кружок, дети подолгу не отпускали ее. Как-то, собираясь домой, Наташа открыла сумку, чтобы положить в нее тетради. Ей на глаза попался странный листок. Развернув его, она прочла совершенно непонятную записку, адресованную ей.
«Ты должна вернуть, то, что тебе не принадлежит», — говорилось в записке. Наташа пожала плечами и бросила листок в стол. Вечером она собиралась зайти к Павлу. Мысли о нем переполняли ее. После того поцелуя, случайного, нечаянного, с ней что-то произошло, она больше не могла думать ни о ком, только о Павле. Все это враки, никакой он не старый, он молодой и сильный, и он до смерти ей нужен. Такой, какой есть, со всеми своими комплексами, неуверенностью, с удивительной трогательной нежностью, которая так редко встречается у мужчин. Если бы он только позволил быть рядом, не старался напускать на себя видимое безразличие и холодность. Она стала бы ему верной и преданной женой, любящей матерью их детям. Да, у них должны быть дети, как минимум двое, мальчик и девочка. А еще собака, та самая, о которой она в свое время мечтала, огромная, добрая, с густой мягкой шерстью. Они будут жить в большом красивом доме. Вечерами на террасе будут пить чай всей семьей. И собака будет сидеть рядом и внимательно слушать, о чем они говорят.
Наташа открыла дверь и, привычно поставив сумку, только сейчас сообразила, что вошла в дом Павла.
— Наташенька, это ты? — спросил он, выходя в прихожую. — Здравствуй, дорогая. Ты что, только из школы? Проходи, будем ужинать.
— Нет, спасибо, я только на минутку, узнать, как у вас дела, — смутившись, начала оправдываться Наташа.
— Ничего не хочу слушать, проходи. Ты с работы, устала, голодна. Садись рассказывай, что нового у тебя в школе.
— Да как обычно. Дети весну почуяли, все дружно в окна смотрят, учиться, естественно, не хотят.
— Ясно, а ты, стало быть, их заставляешь. Хочешь почитать, что я сегодня наваял?
— Очень хочу.
— Тогда ешь, а потом пойдем, я тебе кое-что покажу.
Домой Наташа попала поздно вечером. Сначала она читала новые главы, потом, как обычно, они вместе разбирали написанное. Да, если говорить честно, Наташа и не хотела уходить от Павла. Скорее наоборот, она мечтала о том, чтобы он предложил ей остаться у него навсегда. Но навязываться она не могла. Устроившись за стареньким столом, Наташа допоздна разбиралась со школьными тетрадями и спать легла за полночь. Свернувшись в клубок под одеялом, засыпая, думала о Павле.
История с дурацкой запиской уже забылась, но через два дня Наташа нашла в своей сумке еще одну. На этот раз, кроме требования вернуть то, что ей не принадлежит, там были угрозы. Самое жуткое, что в записке ей напомнили о похищении: если в прошлый раз все ей сошло с рук, теперь уже никто не придет на помощь. «Если ты не вернешь все, ты на себе испытаешь такое, что тебе даже не снилось в кошмарных снах», — говорилось в записке. Наташа испугалась, испугалась всерьез. Снова в памяти всплыл пережитый ею однажды ужас. Страх сковал волю. Она не знала, что делать. ЧТО она должна вернуть? Зачем ей угрожают? Ведь Илья как в воду канул. Прошло уже четыре месяца, и то прошлое опять напомнило о себе. Наташа словно бы снова очутилась в том доме. Как тогда, чужие жестокие руки срывали с нее одежду. Пережитая когда-то боль вернулась. Она ощущала удары, от которых невозможно было дышать, ее снова и снова поднимали за волосы с пола и били тяжелыми кулаками в незащищенный живот. Она отчетливо вспомнила невыносимую боль от удара по лицу, когда казалось, что вытекает глаз. Слезы сами собой потекли по лицу.
Наташа не помнила, как добралась домой. Заперев дверь, забилась на кровать и, завернувшись в одеяло, заплакала. Все, все вернулось, и нет никакой защиты. ОНИ нашли ее. Теперь уже не выбраться. Наташа представляла, что ее теперь ждет. Если она не отдаст то, что они требуют, тогда… тогда они придут за ней. Ее опять начнут избивать, а потом еще и насиловать. Тот хриплый говорил, что будут насиловать по-всякому, а затем будут резать на лоскутки. Наташа уже чувствовала, как острый, словно бритва, нож с хрустом разрезает кожу на бедре, представляла, как выступает кровь. В каком-то фильме, еще в общежитии, она видела нечто подобное. И так же как жертва того ужастика, даже не смогла закричать от боли, только захрипела. Илья любил забавляться таким образом. Он частенько приносил подобные кассеты, смаковал их по ночам. Поначалу Наташа смотрела вместе с Ильей все подряд, но очень скоро от ужаса ее начало тошнить. Теперь некогда виденное ею стало таким явственным, что ей стало трудно дышать.
Проплакав всю ночь, Наташа так и не сомкнула глаз. Утром, почерневшая и осунувшаяся, пошла на работу. Она даже представить себе не могла, к кому ей обратиться за помощью. Если записки прислали люди, однажды похитившие ее, выходит, милиция их отпустила. А значит, заявлять об угрозах бессмысленно. Рассказать все Павлу? Но это значит — втянуть его в опасные дела. Вернее, даже не просто втянуть, подставить под удар. Так и не найдя решения, Наташа после работы опять заперлась в доме. Не сознавая, что делает, разделась донага и, завернувшись в одеяло, забилась на кровать. Весь вечер и всю ночь она ждала, когда к ней ворвутся похитители. Спасения не было, весь мир рухнул. Ей, как и зимой, не оказалось места среди живых. Наташа в очередной раз умирала.
Утром, едва держась на ногах, пошла в школу. Пыталась вести уроки, но сама не понимала до конца, что делает, что говорит. Едва занятия окончились, Наташа, не видя ничего перед собой, отправилась домой. Не прошла и сотни метров, как кто-то обнял ее сзади. В первый момент она подумала, что это Павел, но чужой хрипловатый голос, так похожий на голос бандита, велел ей не поворачиваться.
— Молчи и слушай. Ты сейчас придешь домой и возьмешь то, что тебе оставил Илья. Принесешь это сюда, к магазину, в десять часов вечера. Тогда, возможно, с тобой обойдутся милосердно. Если ты этого не сделаешь, мне останется тебе только посочувствовать. Я лично тебя буду разрезать на кусочки, на маленькие такие кусочки, по одному в день, чтобы ты умирала медленно. Тебе будет невероятно больно, и так каждый день, месяц за месяцем, пока от тебя не останется один скелет. А пока ты будешь жива, тебя будут трахать, знаешь, есть такие любители, которые протыкают ножом дырку и трахают в нее. Адская боль, поверь. А еще у моего кореша есть огромный дог, я тебя с ним познакомлю, ты, думаю, ему понравишься, и корешу и догу. Дог очень любит таких, как ты. Иди. Не оглядывайся. В десять, запомни.
