Выслушав этот разговор и немного подумав, Конни улыбается, подмигивает Карле и пихает ее локтем в бок; потом, наклонившись, шепчет ей что-то на ухо, указывая на объявление.
— Ты что, с ума сошла? — вскрикивает Карла.
— А что? Почему бы нет? — с задорной улыбкой отвечает Конни.
Карла очень надеется, что явное помешательство ее сестры является лишь кратковременным следствием выпитого алкоголя, а не клиническим результатом нервного напряжения последних недель.
— Почему? Да потому что мы женщины! — кричит она так громко, что некоторые мужчины оглядываются и удивленно смотрят в их сторону.
Конни предупреждающе качает головой:
— А вот этого никто не должен знать. Особенно здесь.
— Нет, Конни, не выйдет, — сердито глядя на сестру, возражает Карла. Из всех ее безумных планов этот уже вообще… — Ни за что!
— И почему я вечно позволяю тебе уговорить себя участвовать во всех твоих выходках? — стонет Карла.
Они с Конни выглядят как положено настоящим трансвеститам. Через порог «Хэндлбара» они переступают, одетые в облегающие платья, в туфлях на высоких каблуках, с тоннами косметики на лицах и в париках, причесанных до того экстравагантно, что им позавидовала бы любая техасская девчонка с гривой до плеч.
— Тс-с, у меня есть план, — говорит Конни.
Карла сейчас меньше всего хотела бы услышать эти слова.
— Каждый твой «план» приносит нам кучу неприятностей, — бормочет она. Тем не менее, ввязавшись в очередную авантюру, Карла не может подвести сестру и плывет через бар вслед за Конни, поигрывая накладными бедрами и жеманно улыбаясь.
Конни уже успела навести справки и узнала, что лысого человека за стойкой зовут Стэнли и он владелец заведения. Это немногословный мужчина в черном байкерском прикиде и с неизменной сигарой в зубах.
— Вам чего? — спрашивает он, не глядя на них, но тут же, подняв глаза, издает восторженное: «Ух ты!»
Конни наклоняется к нему так, что ее груди почти ложатся на стойку бара. Стараясь говорить как можно более низким голосом, она воспроизводит, как умеет, стиль поведения трансвестита, желающего очаровать собеседника:
— Мы слышали, вы себе новое шоу подыскиваете, дорогуша?
Она наступает на ногу Карле, и та подключается к разговору.
— Да вот, дошли до нас такие слухи. — Голос у Карлы слишком высокий для мужчины, и вообще она еще не овладела полностью особой манерой поведения, свойственной этой публике, несмотря на то что они с Конни часами репетировали и отрабатывали ее.
— Твои мольбы услышаны, куколка. Прямо у тебя на глазах свершается второе пришествие, — игриво заявляет Конни.
Карла подхватывает:
— Прямо у тебя на глазах.
— Честно, — снова вступает Конни. Она чувствует, что ей придется вытягивать это представление практически в одиночку, потому что от Карлы поддержки в виде убедительной актерской работы сегодня не дождаться. — Если тебе повезет, станешь свидетелем второго пришествия спасителей. — Она подмигивает Стэнли.
— Идите за кулисы, — говорит он тоном человека, повидавшего и не такое. — Там очередь на прослушивание.
Конни и Карла скрываются за сценой как раз в тот момент, когда из динамиков вырываются первые аккорды вступления к «It’s Raining Men». Здесь уже собралась целая толпа трансвеститов, дожидающихся своей очереди на прослушивание. Окинув «конкуренток» цепким взглядом, Конни понимает, что они с Карлой изрядно проигрывают большинству из них по крайней мере по одному параметру: размеру бюста. Ни один уважающий себя трансвестит не появится на публике с такой маленькой грудью. Конни утаскивает Карлу в укромный уголок, и они в срочном порядке пытаются исправить положение при помощи нескольких пачек реквизированных тут же в кладовой бумажных салфеток.
Конни слышит, как Стэнли подключает микрофон и объявляет, что прослушивание начинается. Она поправляет парик, гордо вскидывает голову, а затем бросает взгляд на Карлу в ожидании одобрительной реакции. К сожалению, Карла вовсе не горит энтузиазмом осуществить задуманное. Она с сомнением качает головой и недовольно кривится — словно от боли.
— У меня не получится, Конни, — говорит она.
Конни берет сестру за руки: ладони у той холодные и влажные.
— Давай-ка еще раз попробуем, — говорит Конни, а затем понижает голос на пару октав: — Привет, куколка.
— Привет, куколка, — говорит Карла, которой и самой понятно, что ее голос звучит слишком высоко.
— Ниже.
— Ну, «привет, куколка». — На этот раз у нее получается сносно: что-то похожее на грудной голос хрипловатого трансвестита.
— Теперь покачай бедрами. — Конни прохаживается взад-вперед по холлу, показывая Карле, как надо двигаться.
Это упражнение удается Карле гораздо лучше; другое дело, что на высоченных каблуках она по-прежнему держится плоховато.
— Господи, и как только мужики в этом ходят? — говорит она, снимая туфли и растирая пальцы ног. — А женщинам-то каково?
— Ладно, поехали дальше, — говорит Конни. — Попробуй следующую фразу: «Детка, что это ты на себя нацепила? Никак платьице с выпускного вечера?»
Карла старается изо всех сил:
— «Детка, что это ты на себя нацепила? Никак платьице с выпускного вечера?» — Получается у нее далеко не блестяще, и это понятно им обеим.
Даже Конни, закоренелая оптимистка, начинает подумывать, не выкинуть ли им к чертям свои бумажные груди и, собрав манатки, не свалить из бара подобру-поздорову прямо в свою квартиру. Еще вчера, еще даже сегодня утром она была на сто процентов уверена, что у них с Карлой все получится, что их возьмут на работу, что они смогут снова петь, а может быть, и выступать с собственной программой. Но рисковать тем, что в них опознают женщин, нельзя. Если у Карлы не выйдет отработать весь спектакль без сучка без задоринки, можно не сомневаться, что их караоке-карьера закончится, даже не начавшись.
Они решили, что в качестве пробного номера выступят под фонограмму самих себя, исполняющих заглавную песню из «Кабаре». Карле чем дальше, тем меньше нравится вся эта затея. То, что вчера вечером казалось безобидным розыгрышем, который в случае удачи дал бы им шанс снова выступать на сцене, сегодня представляется рискованной игрой с непредсказуемыми последствиями.
— А как же с нашими голосами в записи? — говорит Карла. — Любому ведь сразу ясно, что они слишком высокие для парней.
В ответ Карла достает из сумки кассету с фонограммой для выступления и осторожно, дюйм за дюймом, начинает растягивать пленку.
— Это понизит звук, — поясняет она. — Не забудь только, когда выйдем, прибавить басов на магнитофоне.
— О боже мой! — бормочет Карла. — По-моему, Эл и Майки были правы. Мы с тобой просто жалкие фантазерки. Боюсь, Конни, что местная публика нас быстро расколет, и тогда в лучшем случае нам будет перед ними ужасно неудобно. А что будет в худшем — я даже думать боюсь.
