Аккабалды, Рыкко-бяки Нам сегодня не страшны! Некусачие собаки С них содрали все штаны, —
сочинил Коптилка (он плясал, не выпуская из рук мокрого Алика). Мы подхватили песню и не глядели на Веранду, которая пфыкала.
Пусть пфыкает, мы все равно были ей благодарны за жирафа.
Низкое солнце сделалось оранжевым и очень быстро скатилось за дальний мыс. Проклюнулись звезды.
Собаки начали откровенно зевать и укладываться на камнях. Мы улеглись между ними, под открытым небом. Не сразу, но сумели придумать себе войлочные подстилки, чтобы камни не давили бока. А головы мы положили прямо на собак. Добрые собаки не возражали. Кажется, были даже довольны.
Я лежал затылком на моей знакомой рыжей дворняге. В ней ровно стучало живое сердце.
Звезды над нами светили все ярче. Они были не такие, как в пространствах. Переливчатые. Потому что над планетой струился теплый воздух.
— Ох, что-то есть хочется… — сказал в сумраке Минька.
— И мне, — отозвался Локки. — Странное ц-дело…
Тогда и я почувствовал: хорошо бы перекусить. И правда
«странное ц-дело». На астероидах мы никогда не хотели есть (тот случай с капустными пельменями был исключением). Мы могли вызвать в себе голод специально и порадоваться придуманным лакомствам, но чтобы он пришел сам собой — такого почти не бывало…
Оказалось, что и остальные проголодались. Ну и новости!
— Я могу сделать вареники с вишнями, — напомнила Аленка. — Помните, как тогда… Только не так быстро, по одному…
— Ох, давай, — простонал Коптилка. — А то пуп к спине приклеился.
И Аленка принялась лепить из воздуха вареники. Мы брали их, обмазанные сметаной, прямо в ладони. Сперва каждый получил по одному, потом еще, еще. Такие восхитительные…
— Надо же и собак угостить, — напомнил Кирилка. И мы стали угощать. Собаки вежливо глотали вареники, но добавки не просили. Наверно, придуманное угощение было для них все равно что воздух.
Да что там собаки! Я тоже чувствовал: аппетитные вареники проскальзывают внутрь и… будто маленькие воздушные шарики. Лопнули — и нет их. Даже тоненькой оболочки не остается.
Но почему же тогда Мухтар с таким удовольствием днем лакал придуманное молоко? Может быть, просто ничего не понял по малолетству?
Ладно, завтра что-нибудь придумаем. А сейчас… Позади был такой сумасшедший день, что тело стонало от усталости. Непонятно! На астероидах мы никогда не уставали так сильно.
Звезды над головой расплывались в разноцветные пятна…
Мне приснилось, что мы с мамой купили в магазине «Электрон» телевизор со встроенным видиком. Будто везем его на хозяйственной тележке по Тополиному бульвару, а навстречу девочка из нашего судомодельного кружка.
— Здравствуйте, Юлия Даниловна! — это маме. — Рындик, привет!
Только Иван Яковлевич да она звали меня так.
— Ты, Рындик, почему не ходишь на занятия? Надо ведь достраивать «Фермопилы», а без тебя — никак…
Я отчего-то очень застеснялся, хотя в жизни такого никогда не случалось. Мы с ней были давние приятели и, бывало, дурачились и тузили друг друга, будто оба мальчишки.
— Какие занятия? Ведь каникулы!
— Здрасте, откуда ты свалился! Уже октябрь! Юлия Даниловна, скажите ему!
В самом деле, деревья оказались почти голыми, зябкий сухой ветер срывал с них последние листья. Они шуршали на асфальте. А я весь такой летний, в тонкой футболке, со свежими пятнами загара на руках-ногах… Откуда я?
— Ты простудишься! — спохватилась мама. И стала натягивать на меня через голову свой пушистый свитер (от него пахло мамиными духами). Я перестал что-то видеть, только мягкая шерсть щекотала лицо. А девочка тянула меня за наполовину надетый свитер и повторяла:
— Идем же, идем, тебя ждут…
Потом что-то стукнуло меня по затылку.
…Это рыжая собака выбралась из-под меня, и я тюкнулся головой о пористый песчаник. Собака зубами тянула меня за подол голландки. Разумно так. Деликатно, однако настойчиво.
Я сразу послушался.
Был серый рассвет, башни угрюмо чернели. Собака повела меня не к башням, а в другую сторону, к траве, окружавшей площадь у крепости. Из травы навстречу нам выползла еще одна собака. Крупная, темная. Она тихо скулила.
Я приложил все усилия и сотворил из пустоты круглый корабельный фонарь.
Собака оказалась серая, со светлыми лапами, остроухая, хвост серпом. Наверно, помесь лайки и овчарки. Да не все ли равно! Главное, что она была израненная. Шерсть на спине и голове слиплась от высохшей крови. Заднюю лапу собака волокла, как перебитую.
— Эй! Скорее сюда! — закричал я на всю планету. — Вставайте! Веранда, возьми сумку!
Примчались ребята. Примчались собаки, сели вокруг, тихонько заскулили. Веранда молча распахнула сумку, достала пузырьки и моток бинта…
