На сторону герцогини переметнулись бюргеры, хорошо знавшие повадки своего правителя. Кобургцы сами впряглись в карету Луизы и увезли ее прочь из Розенау. Она вышла замуж за фон Гантштейна и прожила с ним вплоть до 1831 года, когда скончалась от рака матки. А через год после смерти бывшей жены Эрнст женился на своей родной племяннице Марии Вюртембергской.
Разлука с матерью стала тяжким ударом для маленького Альберта. 4 сентября 1824 года, когда Луиза навсегда простилась с сыновьями, Эрнст и Альберт болели коклюшем. Мальчишки подумали, что мама вынуждена уехать, чтобы не заразиться от них. «Бедные мои мышата», – сокрушалась Луиза, целуя сыновей. Потом братьям объяснили, что имя матери отныне под запретом, и маленький Альберт никогда не упоминал ее в письмах. Его старшая дочь Вики впоследствии докладывала матери, что «ему было тяжко вспоминать детство, настолько он был несчастен и много раз желал исчезнуть с лица земли»[67].
После расставания с матерью он плакал почти беспрестанно, но сумел смириться с потерей. Не взбунтовался, а стал еще вежливее, еще послушнее. Он же видел, что бывает с теми, кто нарушает приличия.
Его было за что похвалить. Он выказывал феноменальные успехи в науках, рисовал недурно, хотя и без оригинальности, зато великолепно музицировал и еще в подростковом возрасте сочинял музыку для органа. Плохо давались разве что языки. Природная усидчивость помогла ему одолеть английский и французский, но густой немецкий акцент так никуда и не делся. Десятилетия спустя англичане будут передразнивать его произношение.
Обычно спокойный и уравновешенный, Альберт пускался во все тяжкие, как только подворачивалась возможность над кем-то подшутить. Он наполнил крохотные флаконы зловонной жидкостью и разбросал по всему кобургскому театру. В другой раз подкараулил свою кузину и набил карманы ее плаща творогом (в отместку девочка насовала жаб ему в постель, после чего беднягу трясло от одного их упоминания). Но главным развлечением в Кобурге была охота. Сам заядлый охотник, герцог Эрнст захватывал сыновей пострелять, едва только они могли усидеть в седле. На всю жизнь Альберт сохранил всепоглощающую страсть к пальбе по оленям, и ничто так не тешило его взор, как горы окровавленных туш.
К семнадцати годам Альберт преуспел по всем, кроме, пожалуй, одного. На балах он стоял столбом. В лучшем случае краснел и мямлил, в худшем норовил улизнуть обратно в библиотеку – словом, недалеко продвинулся со времен того злополучного детского маскарада.
Нелюдимость племянника не могла не огорчать Леопольда. Он отлично изучил характер Виктории и знал, какого типа мужчины ее привлекают – веселые, остроумные, готовые танцевать ночь напролет и льстить ей до бесконечности. Придется ли ей по нраву замкнутый эрудит из Розенау? В Англию Леопольд отпускал племянника с опаской.
* * *
18 мая 1836 года Эрнст и Альберт вместе с отцом прибыли. Визит не заладился с самого начала. Из чувства противоречия Виктория положила глаз совсем не на того брата, который был ей уготован. На фоне веселого, энергичного Эрнста Альберт казался настоящим букой. Для человека, привыкшего задувать свечу в половине десятого, балы были сродни пыткам. «Можете себе представить, какие баталии со сном ожидали меня во время увеселений столь поздних», – жаловался он в письмах бабушке. От усталости Альберт бледнел и едва не падал в обморок. Немало телесных страданий ему причиняла английская кухня: он привык к умеренности, и придворные пиры с бесконечными переменами блюд ничего, кроме омерзения, у него не вызывали.
«Как прискорбно, что у нас дома завелся инвалид, и это Альберт»[68], – ябедничала Виктория дяде. Вряд он был рад таким известиям.
В то же время Альберт стоически угождал кузине. Разве не для этого его сюда послали? Долг есть долг. Вместе они брали уроки пения, посещали оперу, гладили спаниеля Дэша – как и Виктория, Альберт не мыслил жизни, если под ногами не путались собаки. В начале июня Виктория в небольших дозах отмерила ему похвалу. «Он обладает всеми качествами, которые только могут сделать меня счастливой, – признавалась она дядюшке. – Он такой чувствительный, добрый, хороший и вдобавок весьма любезен. А его внешность приятна взору, да и просто восхитительна»[69].
Но в вопросах помолвки Виктория держала оборону. Она слишком молода, чтобы принимать столь серьезные решения. Из Англии кобургцы уехали ни с чем.
Узнав о скромных итогах сватовства, бельгийский король не пал духом. Еще не все потеряно. Просто Альберта требуется как следует отшлифовать, привить ему новые навыки, научить, в конце-то концов, вращаться в обществе и в целом «довести до ума».
Для начала Альберту следовало провести год-другой на вольном выпасе, вдали от родительского дома. Пусть получит высшее образование, дабы не чувствовать себя простаком в обществе английских лордов, отучившихся в Оксфорде и Кембридже. Посчитав племянника достойной инвестицией, Леопольд готов был вложиться в его образование (а ведь человеку, копившему серебряную канитель на супницу, щедрость давалась нелегко!).
Осенью 1836 года, едва оправившись от приключений в Англии, Эрнст и Альберт отбыли во Францию, где их приняли при дворе короля Луи-Филиппа. Парижская сутолока вполне ожидаемо произвела на Альберта отталкивающее впечатление – что за гадкий город! После Парижа братья отправились в Брюссель, где им предстояло не только изучать политологию, экономику и статистику, но и посещать светские рауты. Альберт предпочитал первое, Эрнст – второе. Наступил апрель 1837 года, и опять перемена мест: юношей отправили постигать юриспруденцию в Боннском университете. Эрнст свел знакомство с другими отпрысками знатных семейств, в чьей компании прохаживался по кабакам. Альберт вел себя безупречно: часами корпел в библиотеке и давал органные концерты в соборе. Он любил неспешные прогулки с друзьями, такими же серьезными молодыми людьми, сочинение песен и дебаты о философии. Еще ему нравилось фехтовать, но осторожно, чтобы ненароком не поцарапать лицо – оно ведь так нравилось кузине.
В Бонне Альберт узнал, что Виктория взошла на престол, и отправил ей письмо с поздравлениями. Уж не забыла ли про него кузина за целый год разлуки? Виктория отвечала вежливо, но сдержанно. По всему было видно, что ей сейчас не до него.
Лето 1837 года Альберт провел вдали от светской суеты. Как и многие романтики, он отправился в пешее путешествие по Альпам. Его манила дикая природа, поросшие елями склоны, крутые обрывы, облака на вершинах гор. Про Викторию (которая то ли невеста ему, то ли нет) он тоже не забывал. В походе он насобирал для нее роскошный гербарий, куда, как истинный немец, включил эдельвейсы. Теперь-то она оценит глубину его чувств!
Образование знатного юноши считалось незаконченным без визита в Италию. После двух семестров в Бонне дядюшка отправил его на родину Данте, но Италия, где лохмотья бедняков так вопиюще контрастировали с убранством церквей, совершенно не впечатлила кобургца. Страна казалась ему отсталой, люди – шумными и наглыми, католическая церковь – прибежищем суеверий. Папа Григорий XVI милостиво согласился на аудиенцию, не догадываясь, что гость выставит его невеждой. «Папа утверждал, что греки взяли за образец своего искусства достижения этрусков. Несмотря на всю его непогрешимость, я не преминул напомнить, что греки постигали тайну искусства не у этрусков, а у древних египтян», – самодовольно заметил Альберт. Когда же один из служителей поцеловал туфлю папы и получил тычок в рот, юноша так расхохотался, что его оттеснили из залы.
