— Я же тебе сказала. Богиня так повелела.
Селену будто ударили. Она отпустила Меру и покачала головой.
— Нет, я не поеду.
— У тебя нет выбора.
— Я выхожу замуж за Андреаса.
— Ты не выйдешь замуж за Андреаса, — возразила Мера так яростно, что Селена в ужасе отпрянула. Сверкая глазами, Мера повторила: — Ты поедешь в Пальмиру, как сказала богиня. Ты подчинишься.
— Но Пальмира, мама! Почему именно Пальмира?
Мера вернулась к корзине, захлопнула крышку и завязала веревку.
— Потому что в Пальмире тебя ждет предназначение.
— Моё предназначение — Андреас.
Мера резко обернулась и вызывающе взглянула на дочь.
— Послушай, Селена, — спокойно сказала она, — я и не надеялась, что ты поедешь с радостью. Меня и саму пугает это путешествие. Но у нас нет выбора. Ты принадлежишь богам, Селена. Ты пришла от них, и к ним ты должна вернуться. Ты должна делать то, что тебе приказано.
Селене казалось, что комната закружилась вокруг нее.
— Что… что ты хочешь этим сказать?
— Я скажу тебе, когда придет время. А теперь возьми свою накидку. Мы должны отправиться немедленно.
— Мне нужно предупредить Андреаса.
— У нас нет для этого времени, — Мера мгновенно схватила Селену за руку, — ты ничего не скажешь Андреасу.
— Я должна.
— Ему нет места в твоей жизни. Ты должна его забыть.
Ужас и недоверие отразились на лице Селены. Она видела смертельную серьезность в глазах матери, и ей казалось, что мир вокруг нее непременно должен обрушиться.
— Нет! — закричала она и попыталась вырваться.
— Селена, ты обязана меня слушаться, а тем более богиню.
— Я не поеду, мама.
Их взгляды скрестились. Но Мера предвидела это и была готова.
— Ты должна ехать, — тихо сказала она, — это мое последнее желание.
— Что ты имеешь в виду?
— Я скоро умру, дочка.
Мера опустила руку Селены и приложила ее к тому месту, где твердое образование, которое уже стало величиной с апельсин, натягивало ткань.
Селена вскрикнула.
— Я скрывала это от тебя, — сказала Мера и отвернулась, — потому что не хотела, чтобы ты волновалась. Я хотела, чтобы ты могла сконцентрироваться на предстоящем тебе посвящении и на том, что тебе предстоит связать свою судьбу с богиней. Но теперь у меня нет выбора. Богиня повелевает, чтобы я сопровождала тебя в пустыне под Пальмирой и там дала тебе последние наставления, — она повернулась к Селене и взглянула ей прямо в глаза, — у меня осталось всего несколько дней. Мое предназначение исполнено, а исполнение своего ты должна теперь взять на себя. Я обещала богине, что мы отправимся в Пальмиру сегодня, пока я еще жива.
Мысли проносились в голове Селены быстрее ветра. Андреас — она должна его предупредить.
— Давай, дочка. Мы должны поторопиться.
— Но что мы будем делать в Пальмире?
— Богиня даст тебе знать, что ты должна делать. Вот твоя накидка, Селена. Возьми свой ящик с лекарствами.
Селена будто окаменела. Похоже, ее мать выжила из ума.
— Но я сразу же вернусь назад, мама, — сказала она, — я вернусь к Андреасу.
— Если такова твоя судьба. Я, во всяком случае, в это не верю.
— Я сама буду творить свою судьбу.
Мера ждала, стоя в дверях.
— Решение принимаешь не ты, Селена. Пойдем же. У нас мало времени.
Они поспешили вниз по улице на юг, сопровождаемые заходящим солнцем, вышедшим недавно из-за облаков. Она не обернулась взглянуть на маленький домик, он уже сослужил свою службу. Мера была уверена, что ни она, ни Селена больше никогда его не увидят.
В лагере караванов царил хаос. Только что пришел караван из Дамаска, состоявший из пятисот верблюдов. И еще один караван должен был вот-вот отправиться в Иерусалим. Селена шла за матерью сквозь шумную толпу. Она крепко прижимала к себе ящик с лекарствами, висевший на ремне, перекинутом через плечо, и шла, спотыкаясь, за матерью, а в голове у нее роились тысячи вопросов. Что ей делать? Неужели действительно смерть матери так близка? И почему им нужно ехать именно в Пальмиру?
— Ну вот мы и пришли, — сказала наконец задыхающаяся Мера, ставя тяжелую корзину на землю, — у нас один осел на двоих.
Селена оглядела стоянку сквозь дымовую завесу. Она видела, как люди собирали шатры, озабоченно суетились вокруг, чтобы наполнить водой кувшины и загрузить своих вьючных животных. Казалось, что ее оглушили. Она не могла поверить, что это правда. Андреас!
Она видела, как ее мать выпрямилась, прижав руку к боку. Она сказала, что скоро умрет.
Селена схватила ее за руку.
— Мама, — произнесла она.
— Еще какое-то время я протяну, дочка. Но опиум больше не действует.
Тут Селена вспомнила, как мать часто вставала попить по ночам. Селена думала, что ее просто мучила жажда.
— Мама, — крикнула она в ужасе, — ты слишком больна для такого путешествия!
— Иначе нельзя, Селена. Подожди здесь минутку. Мне нужно еще кое-что уладить.
Слезы жгли Селене глаза, когда она смотрела на мать. Та спешила к человеку, вокруг которого толпилось много народу, и каждый старался перекричать другого. Селена слышала что-то о праве на воду в оазисах. Но ее это не интересовало. Она видела только, как ковыляла ее мать, как судорожно она вцепилась в бок, и она поняла, что это правда. Смерть матери близка.
Еще секунду Селена постояла, потом развернулась и бросилась бежать, не разбирая дороги в этой сутолоке, перепрыгивая через коробки и узлы, огибая шатры и отдыхающих животных. Андреас, Андреас, колотилось ее сердце.
Когда Селена добежала до той улицы в верхней части города, небо уже потемнело и над крышами уже блестела только что взошедшая луна.
Уедет ли Мера без нее? Нет. Но Селена знала — если она вовремя не вернется, караван уйдет, а Мера останется одна в ночном лагере, полном бродяг и воров. Мера тем временем, конечно, уже заметила, что ее дочь исчезла. Она, наверное, ужасно испугалась. Мы с Андреасом должны как можно быстрей вернуться к ней.
Он обязательно отговорит Меру от этого безумия. А если нет, то поедет с ними в Пальмиру. Андреас!
Селена так дернула колокольчик, будто речь шла о жизни и смерти, а когда ворота открылись, ей пришлось немного отдышаться, прежде чем она смогла говорить.
— Мне нужно поговорить с твоим господином, — выпалила она возбужденно, — это срочно.
Зоя посмотрела на нее холодно и изучающе, на ее дорожную накидку, на красивый ящик для лекарств из эбенового дерева и слоновой кости, заметила и ее возбуждение, и сказала:
