Гений Александра как полководца заключался не только в стратегии, спокойствии или умении. Более всего вдохновляло его людей то, что он первым шел в атаку. У него не было ничего общего с командирами, сидевшими позади и наблюдающими за сражением. Александр всегда был посреди схватки. Диодор рассказывает о мужестве Александра, проявленном им в рукопашном бою, едва не стоившем ему жизни.
Македонцы еще дрались у стен. Александр схватил лестницу прислонил ее к стене крепости и, прикрыв голову щитом, полез наверх и так быстро оказался наверху, что защитники не успели ему помешать. Инды не осмелились вступить с ним в рукопашную и издали метали в него дротики и пускали стрелы. Царь обессилел под этим градом. Тогда македонцы, приставив две лестницы, полезли по ним всем скопом. Обе лестницы подломились, и люди рухнули на землю. Царь, оставшись без всякой помощи, отважился на поступок, невероятный и достойный упоминания. Считая, что спуститься со стены к своим, ничего не сделав, недостойно его, он один-одинешенек с оружием в руках спрыгнул в город. Инды сбежались к нему, он храбро выдержал натиск варваров. Закрытый справа деревом, росшим у самой стены, а слева – самой стеной, он отбивался от индов, представляя себе, как доблестно должен вести себя царь, совершивший такие дела, если он хочет закончить жизнь свою подвигом. Шлем его был пробит во многих местах, немало дыр было и в щите. Наконец стрела попала ему под грудь. Он упал на одно колено, обессиленный болью. Тотчас же подбежал к нему инд, пустивший в него стрелу. Он уже не боялся царя и замахнулся на него. Александр всадил меч ему в бок. Рана оказалась смертельной. Варвар упал, а царь, схватившись за ближайшую ветку и поднявшись, стал вызывать желающих сразиться с ним.
Любой воин, способный на столь мужественный поступок, выпил бы и за свой успех, и за счастливое спасение.
Рассуждая о любви Александра к вину, следует принять во внимание три других фактора. Во-первых, влияние Филиппа и чувство врожденного соперничества с отцом. Филипп был пьяницей и кутилой, он наслаждался присущей Македонии страстью к алкогольным напиткам. В такой атмосфере и вырос Александр. Ему казалось, что совместные кутежи укрепляют дружбу командиров и солдат. Когда Каллисфен, личный историк Александра, хронист и писатель, отказался участвовать в одной из пирушек, оправдываясь тем, что не хочет на следующее утро страдать от похмелья, такое крайне невежливое его высказывание обернулось позднее против него. Во-вторых, очень велико было влияние Олимпиады Она поклонялась Дионису, богу вина, и это божество также было включено в генеалогическое древо Александра. В Македонии все поклонялись Дионису, и простые солдаты предпочитали его всем остальным богам. Перед своими походами Александр приносил жертвоприношения богу вина, а ужасную трагедию с Клитом Александр объяснял тем, что не в должной мере послужил Дионису, Согласно легенде, бог вина путешествовал в Индию, и памятники этому божеству сохранились в городе Ниса Александру очень хотелось их увидеть, и он ездил туда с военачальниками. К своему удивлению, они обнаружили возле города сад с виноградниками. Они сплели из лоз венки и пропели Дионису гимны, после чего, как добавляет Арриан, некоторые македонцы сделались одержимы Дионисом и впали в вакхическое безумие. Короче, они по-царски опьянели. И наконец, не стоит считать, что все эти пирушки с выпивкой происходили постоянно. Ни солдаты, ни их командиры не смогли бы чередовать трудную военную жизнь с тяжелыми ночными возлияниями. Вечеринки Александра, или симпосии, были веселыми кутежами, где военачальники позволяли себе расслабиться и как следует выпить.
Выпивка, конечно же, вредила здоровью и безопасности. После ужасов перехода через пустынную Гедросию Александр добрался до восточной провинции Персидской империи, известной как Кармания, где, по словам географа Страбона, произрастает лучший виноград. Здесь, как сообщает Диодор, Александр отдохнул и на следующей неделе повел свои войска, наряженные в праздничные одеяния; в пути они пили и веселились. Курций назвал это время семидневной попойкой. Самые живописные подробности приводит Харет, распорядитель двора Александра, и их воспроизводит Плутарх.
Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, одни только чаши, кружки и кубки. Солдаты черпали ими вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии.
