Д. Мэссон обращает внимание на то, что роман королевы с Эббой Спарре совпал как раз с периодом, когда двадцатилетняя Кристина начала испытывать отвращение к браку. В одном из писем, отправленных Эббе в 1655 году уже из Рима, королева писала: «Моё счастье было бы несравнимо больше, если бы мне было позволено разделить его с Вами… Клянусь, я была бы достойна зависти богов, если бы удостоилась радости видеть Вас; но поскольку есть все основания сомневаться в этом счастье, Вы должны хотя бы подарить мне удовлетворение верить, что где бы на этой земле я ни находилась, я вечно буду хранить память о Ваших услугах». Королева заканчивает письмо выражением надежды на то, что её минует «печаль забвения со стороны человека, которого я ценю больше всех в этом мире».
В другом письме подруге за 1656 год она пишет: «О, как бы я была счастлива, если бы мне было дозволено снова встретиться с Вами, Прекрасная, но я осуждена на то, чтобы вечно любить Вас и обожать Вас, так и не увидев Вас; ревность, которую звёзды посылают для отравления человеческого счастья, не даёт мне испытать полное счастье, ибо я не могу быть счастливой вдали от Вас… Возможно ли, что Вы меня ещё не забыли? Любите ли Вы меня так, как прежде? Не обманываюсь ли я, что верю, что была тем человеком, которого Вы любили больше всего на этом свете? О, если это так, не открывайте этого! Оставьте меня в этом заблуждении и не завидуйте моему воображаемому счастью… Будьте уверены, что бы ни случилось со мной, я никогда не перестану любить Вас. Прощайте, Прекрасная, прощайте! Целую Вас тысячу раз».
Третье письмо, написанное в 1657 году из итальянского города Песаро, содержит такие же горячие признания в любви к бывшей фрейлине. Кристина по-прежнему испытывает к ней пылкие чувства и ощущает себя одинокой и несчастной даже в такой прекрасной стране, как Италия. Примечательна следующая фраза в письме: «Если Вы не забыли о своих правах надо мной, то Вы должны помнить, что уже двенадцать лет назад у меня была привилегия быть любимой Вами и что я, кратко говоря, принадлежу Вам таким образом, который исключает, чтобы Вы отпустили меня. Я перестану любить Вас только когда умру… Тысячу раз целую Вас и прошу быть уверенной в моей вечной и сердечной любви».
Это письмо помогает датировать и начало любовных отношений — 1645 год.
Католика Стольпе указанные письма убеждают только в том, что налицо истинное чувство, но проявление его было вполне платоническим. Он предлагает сделать скидку на языковую норму и стиль XVII века и не судить о выражениях Кристины с позиций нынешней морали и языка. То, что нам сегодня кажется выражением страсти и пылкой любви, во времена королевы Кристины считалось общепринятыми фигурами литературной речи и эпистолярного жанра. К тому же королева была воспитана в спартанском стоическом духе, а свободные французские нравы при шведском дворе стали появляться лишь в конце 1640-х годов.
Платонические отношения у королевы были, возможно, к Карлу Густаву или графу Магнусу, хотя на счёт последнего есть иное мнение, принадлежащее одному из самых внимательных и тактичных биографов королевы Кристины, барону Карлу де Бильдту, который полагал, что в романе с графом королева всё-таки перешла Рубикон. Любовный же роман с Эббой Спарре, вне всякого сомнения, был настоящим. Как выразился тогда один немецкий современник, отношения эти были так искусно замаскированы Кристиной, а большинство шведских аристократов были так наивны и необразованны, что нечто подобное им и в голову не приходило: «Шведы были слишком примитивны и глупы, чтобы понять её». Но всё это, разумеется, лишь умозрительные заключения. Истину в последней инстанции унесли с собой в могилу сама виновница спора и Эбба Спарре (Делагарди).
Глава пятая
СВЕЖИЕ ВЕТРЫ В СТОКГОЛЬМЕ
Все добродетели в глуши лесов живут, но редко им сродни роскошная порфира.
П. Ронсар По выражению П. Энглунда, королева Кристина жила в мире, в котором женщина считалась человеком второго и гражданином третьего сорта. Если с античных времён аристотелевский миф о неполноценности женщины поддерживали философы, то в Средневековье его подхватили медики. Несовершенная анатомия женщины, утверждали они, не даёт оснований признавать её равноправной с мужчиной. Женщина слаба, подвержена влиянию, а потому нуждается в руководстве и контроле, и лучше её держать дома. Появление одинокой женщины на улицах города считалось неприличным. Её всегда должны были сопровождать слуги, компаньонки или члены семьи мужского пола. Королеву Кристину сначала не хотели пускать в риксдаг, а когда, наконец, согласились с её присутствием на его сессиях, всю её женскую свиту держали в соседних апартаментах.
На практике, однако, женщины играли достаточно весомую роль и в семье, и в обществе, в том числе и в Швеции. Во-первых, значительная часть производства осуществлялась женщинами — к примеру, на мануфактурах, связанных с изготовлением текстильных изделий, а также парусов, канатов, зеркал и даже на работах с металлом[38]. Во-вторых, вдовы после смерти мужей, как правило, брали в свои руки бразды правления и дома, и на производстве. Потери среди шведских мужчин в первой половине XVII века были значительными, поэтому вместо них за дело брались предприимчивые и отнюдь не робкие женщины. Таковые находились во всех социальных слоях населения[39].
Однако заниматься политикой и наукой считалось исключительной прерогативой сильного пола. Женщину готовили к браку, она должна была стать хорошей домохозяйкой и добродетельной матроной. Читать-писать? В самых скромных размерах, да и то им рекомендовалось чтение сугубо религиозной литературы.
Но время шло, менялись условия жизни, менялись и поведение женщин, и взгляды на их роль в обществе. В XVII столетии в Европе — в первую очередь во Франции — стали появляться грамотные, а потом образованные и высокообразованные женщины. Их было мало, они ещё не делали погоды, но они уже были. Они не удовлетворялись отведённой им ролью в обществе и видели своё предназначение в служении культуре в целом и в частности поэзии, театру, музыке, живописи, танцам, пению и…науке. У них развивалось тщеславие, не уступавшее мужскому, и оказалось, что оно во многих случаях было не лишено оснований. Табу на занятие политикой легко преодолевалось… через постель. Во Франции появились фаворитки, фактически управлявшие государством. Политика становилась их страстью, увлечением, хобби. «Ни одна порядочная женщина не станет спать со своим мужем, а кокотка — со своим любовником, если она днём не поговорит с ним о государственных делах! Они хотят всё видеть, всё знать и — что хуже всего — всё делать и всё приводить в порядок», — жаловался кардинал Мазарини, вероятно позабыв, что сам «пролез» на самый верх политического Олимпа Франции благодаря «тесной дружбе» с вдовой Людовика XIII королевой Анной Австрийской.
