Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Переговоры были прерваны в связи с серьезной болезнью господина Сазонова, выведшей его из строя более чем на девять месяцев, но позднее возобновлены исполнявшим обязанности министра иностранных дел господином Нератовым, который в июле внес на рассмотрение исправленный проект.
Переговоры пошли быстрее, поскольку у обеих сторон были причины желать их скорейшего завершения. Германия в это время вела трудные переговоры с Францией по проблеме Марокко и полагала, что наступил подходящий момент для опубликования договора, который, как она надеялась, продемонстрирует наличие близких отношений между ней и союзницей Франции. Со своей стороны, России приходилось учитывать начавшиеся в Персии внутренние конфликты, и она хотела получить от Германии заверения в отсутствии у нее каких-либо интересов в этой стране, чтобы развязать себе руки на случай, если понадобится прямое вмешательство. Германия отказывалась принимать ограничения, наложенные Россией на термин «Багдадская железная дорога», или согласиться на сохранение в договоре пункта III первоначального проекта, по которому она бы обязалась не строить никаких железных дорог к северу от Ханекина. Однако германский посол от лица императора Вильгельма решительно заявил, что Германия не будет строить в этой зоне никаких дорог, кроме тех, на которые она имеет право по условиям концессии Багдадской железной дороги. В дальнейшем она добилась для себя права получить концессию ветки Ханекин—Тегеран в случае, если Россия или финансовый синдикат, которому она передаст свои права, не начнет строительство в течение двух лет после завершения линии Садидже—Ханекин. Все ее требования были в конце концов удовлетворены, и договор в том виде, в котором он был подписан, стал дипломатической победой Германии. Изначальная ошибка господина Сазонова, заключавшаяся в том, что во время переговоров с господином Кидерлен-Вехтером он дал устные гарантии, все значение которых он тогда не осознавал, так и не была исправлена. Он поручился, что Россия без предварительной консультации с Великобританией и Францией снимет свои возражения относительно планов строительства Багдадской железной дороги, и, хотя впоследствии он пытался ограничить эти обязательства только веткой Конья—Багдад, с самого начала было ясно, что Германия будет настаивать на буквальном понимании соглашения.
Возможно, форсируя подобным образом финальную стадию переговоров, Россия желала обезопасить себя от реакции со стороны Германии на случай, если она начнет открытое вмешательство в дела Персии, но вскоре после подписания российско-германского соглашения отношения между Россией и Персией заметно ухудшились. Эти изменения были вызваны, главным образом, тем, что правительство Персии, несмотря на многократные протесты России, приняло на службу мистера Шустера и других американских советников. Одним из первых распоряжений мистера Шустера стало поручение майору Стоксу (бывшему одно время британским военным атташе в Тегеране) организовать таможенную жандармерию, область действия которой распространялась на всю Персию, включая российскую зону на севере, что было расценено российским правительством как нарушение британско-российских договоренностей, и только после наших энергичных представлений в Тегеране, в результате которых назначение Стокса было приостановлено, нам удалось убедить политиков России в чистосердечности наших намерений.
Но едва лишь этот инцидент успешно завершился, как пренебрежение мистера Шустера к особому положению России в Персии вызвало еще более серьезный кризис. Стремясь закрепить за собой полную свободу распоряжаться займами и железнодорожными концессиями, он нанес России серьезное оскорбление, назначив на должность налогового представителя в Тавризе англичанина (мистера Лекоффра). Ситуация обострилась до крайности, когда в ноябре он захватил одно шахское имение, которое было заложено в российском банке, и заменил там охрану, состоявшую из персидских казаков,[58] таможенными жандармами. Российское правительство сразу же выступило с ультиматумом, требуя извинений и восстановления персидских казаков на прежнем месте в течение сорока восьми часов. Поскольку персидское правительство ушло в отставку, чтобы избежать исполнения этих требований, был отдан приказ об отправке в Казвин дополнительных сил для укрепления подразделений, которые будут посланы на взятие Тегерана.
Напрасно старался я убедить исполняющего обязанности министра иностранных дел, что захват Тегерана будет иметь серьезные последствия для российско-британских отношений. Хотя господин Нератов и уверял меня, что у России нет желания нарушать принцип территориальной целостности Персии, он не только не отменил уже данные приказы, но и заявил, что в случае если персидское правительство не согласится на условия ультиматума до того, как российские войска высадятся на персидском берегу, то потом будут выдвинуты дополнительные требования. С господином Коковцовым, ставшим преемником господина Столыпина на посту председателя Совета министров, мне удалось достичь большего; после непреклонной позиции господина Нератова я был приятно удивлен получить от него безоговорочные заверения, что, как только два первоначальных требования России будут удовлетворены, войска будут отозваны. Однако господин Коковцов делал такие заявления без учета мнения своих коллег по правительству. Тем временем российские войска высадились в Энзели и был объявлен второй ультиматум, в котором были выдвинуты требования возместить все расходы на военную экспедицию, уволить мистера Шустера и мистера Лекоффра и дать обещание, что в будущем персидское правительство не будет нанимать на службу иностранцев без предварительного согласования с русским и британским правительством.
Объявление второго ультиматума, вопреки недвусмысленным обещаниям, данным мне премьер-министром, естественно, вызвало протест британского правительства. В разговоре с господином Нератовым я еще раз постарался отговорить его от оккупации Тегерана, которая, как я ему напомнил, будет расценена в Англии как удар по независимости Персии и, следовательно, по нашим добрым отношениям с Россией. Несмотря на это, Нератов непреклонно настаивал на своем, а также отказался дать разрешение на то, чтобы в палате общин было объявлено, что оба правительства договорились ни при каких обстоятельствах не признавать бывшего шаха Мохаммеда-Али, недавно вернувшегося в Персию. Только после того, как в середине декабря во главе министерства иностранных дел вновь встал Сазонов, напряженность между двумя правительствами ослабла, и требования России в ходе дальнейших переговоров были смягчены. До конца года они были приняты персидским правительством, хотя, в связи с началом серьезных беспорядков в Северной Персии, обещанный вывод российских войск из Казвина был отложен.
Я рассказал об этих инцидентах, чтобы стало понятно, как трудно было в некоторых случаях обоим правительствам действовать согласованно, учитывая диаметрально противоположные точки зрения, с которых общественное мнение обеих стран оценивало ситуацию. В России отправка войск и предполагаемая оккупация Тегерана расценивалась как защита оскорбленного достоинства своей страны. В Англии же, напротив, эти действия осуждались как ничем не оправданное стремление подчинить себе более слабую страну и нарушение ее независимости и целостности. Так велико было расхождение во взглядах, что, не уступи персидское правительство до того, как был отдан приказ о наступлении на Тегеран, отношения между Россией и Британией подверглись бы серьезному испытанию. К счастью, как сэр Эдвард Грей, так и господин Сазонов были государственными деятелями, наделенными тактом, терпением и выдержкой, столь необходимыми для проведения ответственных переговоров. Хотя теперь принято приуменьшать заслуги старой дипломатии, но я сомневаюсь, что хваленая новая дипломатия смогла бы спасти британско-российское согласие от крушения, которое не раз ему угрожало.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
