В первые секунды ощущение было такое, будто в мои ноги впились сотни крошечных насекомых, но потом пальцы онемели и боль ушла. Я стояла в море, а тот, кто запретил его, был где-то неподалеку. Я закрыла глаза. Хотелось искупаться, но, хотя Ма и научила нас с Габо плавать – в озерце рядом с шахтами, – смелости мне не хватило.
Па говорил, что губернатор запретил плавать, чтобы остановить тех, кто мог бы попытаться сбежать.
Хотя далеко бы никто не ушел. Течение непредсказуемо, а опасностей в океане предостаточно – акулы, морские змеи, медузы.
Тогда почему люди печалятся из-за того, что их не пускают в океан?
Потому что океан также полон чудес и открывает для тебя весь мир.
– Весь мир, – прошептала я медальону. – Ты слышишь, Люпе? Нам в стольких местах нужно побывать.
За спиной что-то глухо ударилось. Холодок страха пробежал по спине. Не успела я обернуться, как чьи-то руки схватили меня за талию и оторвали от земли.
Я брыкалась, вертелась и корчилась, но руки держали крепко, и злодей уже бежал, нес меня к волнам.
Пабло расхохотался, остановился и поднял меня высоко над водой.
– Вдохни!
И в следующее мгновение он бросил меня в море.
Течение мягко подхватило меня и неспешно понесло. Я уже забыла это ощущение невесомости и помнила только, как смеялся Габо, когда у него получилось приподнять маму в озере.
Море – не озеро, и плавать в нем нужно по-другому. Вода подо мной была черная, и через какое-то время я напугала себя мыслями о том, что там, внизу, может таиться, и решила выйти на берег.
Растирая руки, чтобы согреться, я наблюдала за тенью Пабло с гладкой, как у тюленя, головой. У меня уже начали высыхать ноги, когда он вышел из воды, плюхнулся на песок рядом со мной и, словно продолжая прерванный только разговор, сказал:
– Странно это все. Даже не думал, что так будет.
– Я тоже.
Пабло фыркнул.
– Ну да, а самое странное – ты.
У меня вспыхнули щеки.
– Ты знаешь, что я имею в виду. И не смейся надо мной!
– Извини, – прозвучало искренне. – Знаешь, я привык, что надо мной смеялись. Из-за того, что играю с тобой и Габо.
– Почему?
– Вы были младше. Меня называли дурачком.
– Кто?
– Мальчишки-сверстники. – Он зачерпнул пригоршню песка. Тонкие струйки потекли между пальцами. – Дурачок. Недоумок.
– Изобретательностью они не отличались.
Он негромко усмехнулся.
– Наверно.
– Ты поэтому перестал… – я взглянула на него искоса, – приходить к нам?
Пабло замер на секунду.
– Извини. Когда Габо…
У меня перехватило горло.
– Ничего.
– Ты как? Справляешься? Все такое… – Его рука двинулась к моей… остановилась… и вернулась на место. – Тебе, наверно, страшно?
– Нет.
– А мне страшно.
Снова молчание.
– Думаешь, мы ее найдем? Люпе.
– Найдем, – он сказал это слишком быстро, слишком уверенно, но меня все равно как будто накрыла теплая волна.
Я провела ладонью по влажному карману, нащупала браслет.
– Хорошо.
Мы сидели, смотрели на бледно мерцающие в небе звезды. Я попыталась читать по ним – не так, как Маша, искавшая в звездах знаки судьбы, а как Па, определявший по ним направление. Над нами, твердо держась на своем месте, стояла Северная звезда. Не самая яркая, но самая неподвижная. Па всегда называл ее якорем, звездой-привязкой, вокруг которой поворачивалось небо.
– Та деревяшка… которая светится… – неожиданно заговорил Пабло, и я вздрогнула. – Она от палки твоего отца?
Я кивнула, поймав себя на том, что совсем про нее забыла.
– Ты действительно не знаешь, откуда она взялась? Почему светится?
– Почему светится, не знаю. А сама палка – от лодки. У моего прапрадедушки была лодка…
– Лодка? И что с ней случилось?
– Хочешь послушать историю? – лукаво спросила я.
– Нет. – Он откинулся на песок. Потом, помолчав, добавил: – Может быть.
Я легла рядом с ним и нашла глазами Северную звезду. В ушах зазвучал папин голос, сильный и глубокий, и мне оставалось только повторять то, о чем он рассказывал так много раз в такие же ясные, звездные ночи.
Деревяшка – единственное, что осталось от лодки прапрадедушки Риоссе. Ее построили из одного особенного дерева, такого же легкого, как косточка цапли. Но самое замечательное не это. Когда он поскреб дерево, кора под его ногтями засияла. А когда дерево стали резать, обнаружились светящиеся зерна. Гвозди входили легко и даже не расщепляли дерево, но держали крепко.
Лодка строилась просто и легко, словно дерево заново пустило корни и принимало новую форму. Закончили ее за два месяца, а назвали «Луна Флотанте» – «Плавающая Луна». Борта покрыли соком драконова дерева, чтобы с наступлением ночи она сияла, как маяк. Рыба, привлеченная этим светом, шла к лодке сама, и прапрадедушка доставал ее из океана голыми руками. Но везло ему недолго.
Однажды ночью сильный ветер унес лодку слишком далеко в море. Пришедшее издалека, от берега Африки, грозовое облако закрыло небо. Хлестал ливень, поднялся ветер, и лодку швыряло из стороны в сторону. Он привязал себя к мачте, но она сломалась. Его бросило в море, а лодку подхватила огромная волна. Волна эта вознеслась вверх, но не обрушилась, и лодка парила над бушующим океаном, словно сказочная птица. Его затянуло под днище, и он понял, что смерть близка – в легких не осталось воздуха, и в голове вспыхнули звезды.
Но он не умер.
Мачта вынесла его на поверхность и держала до тех пор, пока шторм не ослабел. Потом моего прапрадедушку спасло проходившее судно. Моряки слушали его и дивились – никакого шторма, а уж тем более летящей лодки они не видели. Свой рассказ он мог подтвердить только мачтой, к которой был привязан.
Вижу, Иза, ты сомневаешься, но я в эту историю верю. Верю, что лодка была неземная, по крайней мере нездешняя. Остров дал ему лодку, и остров ее забрал. Все идет по кругу, Изабелла, все повторяется. Времена года, вода, жизни, может быть, даже деревья. Чтобы найти путь назад, не всегда нужна карта. Хотя карта часто помогает. Ну, чему ты веришь?
