— Мне тоже этого не хватает… Вот скажу Кори, и ты сможешь оставаться со мной. Я хочу, чтобы брат понимал, что происходит. Будет нехорошо, если однажды утром он зайдет в мою комнату и обнаружит тебя в моей постели.
Наверное, она расскажет ему какую-нибудь сказку о пчелках и цветочках, подумал Джеймс. Невинную, романтическую историю, понятную для ребенка шести лет.
— Ты правильно его воспитываешь. Кори растет отличным парнем.
— Надеюсь.
В наступившем молчании он глядел на призрачные тени на стене. Если бы он мог предложить Эмили что-то большее! Если бы он был достоин ее и Кори!
Она провела рукой по его голове, все еще покоящейся на ее коленях. Он редко так проводил время с Беверли. Заснуть перед телевизором — это было большой роскошью. Непозволительной роскошью для человека в бегах.
— Я все еще боюсь… — сказал он.
— Того, что происходит между нами?
— Да. — Он открыл глаза и снова начал вглядываться в тени. Ему почудилось, что он увидел ворону, но фигура с очертаниями птицы исчезла раньше, чем он успел проследить за ней взглядом.
— Я тоже боюсь, — сказала Эмили. — Но в хорошем смысле.
Да уж, хорошенький смысл — привязанность к преступнику.
Далтон сел на диване и включил ночник. В его слабом свете лицо Эмили казалось туманным, ночная сорочка — дымчато-серой, кожа — прозрачной, руки — бледными и тонкими.
— Я ждала, когда ты заговоришь об этом. Всю эту неделю я надеялась и молилась, что ты скажешь что-нибудь.
— Что?
— Я тебя люблю.
Что-то сжалось в его груди. Смятение. Нежность. Он похитил ее сердце. Вор отнял ее самое ценное имущество.
— Это я виноват, — сказал он.
— Никто в этом не виноват, Джеймс. Это любовь. Она просто случилась и все.
Далтон очень хотел успокоить ее. Страхи, даже в хорошем смысле, не лучший советчик для души и тела человека, идущего на поправку после тяжелой операции. Однако нужных слов не нашлось, и Далтон сказал:
— Я никогда не уверен насчет себя. Ни в чем…
— Ты пережил трудные времена. Ты потерял жену. Новое чувство всегда возникает нелегко.
Это не так, подумал он. Его чувство было таким сильным, что он не мог с ним справиться.
— Если я скажу тебе, что тоже тебя люблю, ничего не изменится. Я все равно буду бояться.
Глаза Эмили сияли.
— А ты любишь меня? — спросила она.
Лгать Джеймс не хотел. Он уже достаточно много лгал. И обманываться себя тоже не хотел. Он уже любил когда-то. Ему были знакомы все симптомы этой прекрасной болезни, они никогда не забываются.
— Да.
— Ты, Джеймс Далтон, меня любишь?
— Да! — Ну и допрос! Неужели она захочет получить письменную присягу, скрепленную кровью?
— Нет, ты правда меня любишь? Честное слово?
— Да, черт возьми! Люблю. Но я чувствую себя как бык, которому вот-вот поставят клеймо, так что не делай резких движений.
Эмили тут же вскочила, чуть не опрокинув журнальный столик, и бросилась ему на шею. Джеймс обнял ее, уткнувшись носом в затылок.
— Это ничего не меняет, — сказал он.
— Это меняет все. Это дает нам надежду на будущее. Мы можем начать новую жизнь.
Неужели это действительно так? Укрыв ее в своих объятиях, он молился о том, чтобы она оказалась права. Но в глубине души он знал, что она ошибается.
Какая «новая жизнь» будет у них, если вдруг его безопасности придет конец? Если мафия нападет на его след? Если в один прекрасный день Джеймс Далтон исчезнет и никогда не вернется?
* * *
Джеймс свернул на автостоянку при закусочной, расположенной на шоссе между Сильвер-Вульфом и Льюистоном. Когда он заметил черный седан Зака Райдера, у него тревожно засосало под ложечкой. В последние два дня он почти не ел и не спал. Ему не с кем было поговорить, некому было довериться, кроме Райдера.
Человека, к которому он не испытывал особой симпатии.
Инспектор Программы защиты свидетелей ждал его в машине. Джеймс открыл дверь и сел на переднее сиденье. С минуту они молчали. Райдер потягивал кофе из пластикового стаканчика. На нем была простая рубашка песочного цвета и джинсы. Он не выглядел как полицейский. И все же он полицейский, подумал Джеймс. Райдер был служителем закона до мозга костей.
— Хочешь кофе, Далтон? Или чего-нибудь перекусить? Гамбургер?
— Нет, спасибо.
Райдер повернулся к нему.
— Ну, что там у тебя стряслось? Неприятности с женщиной? Мучают угрызения совести из-за той блондиночки?
Джеймс сердито сверкнул глазами. Его злило уже то, что приходилось в чем-то признаваться полицейскому, а способность Райдера читать его мысли раздражала еще больше.
— Откуда вы знаете об Эмили? Я никогда не говорил вам, что встречаюсь с ней. Я даже никогда не говорил, что она живет в Сильвер-Вульфе.
— Странное совпадение, не правда ли? Вы оба держали путь в один и тот же город.
— Точно. А Большой Брат, видно, следит за каждым моим чихом.
— Не обижайся. — Райдер невозмутимо отхлебнул кофе. — Как я смогу охранять твою жизнь, если не буду совать нос в твои дела?
Джеймс примирительно хмыкнул. Он всматривался в суровые, словно вырезанные из камня, черты своего собеседника.
— Вы соблюдаете индейские обычаи? — спросил Далтон.
— Нет.
— Я тоже.
— Я знаю.
Конечно, он знает. Он все знает, этот сукин сын.
— Это единственное, что нас объединяет?
— Возможно. Помощники маршала и бывшие гангстеры — странные партнеры, а, Далтон! — произнес Райдер с видом знатока, и оба вдруг рассмеялись.
Их отношения действительно были абсурдными. Но они оказались более важными, чем думал Джеймс.
В наступившей тишине он смотрел сквозь ветровое стекло на шоссе, ведущее назад, в Сильвер-Вульф.
— Она любит меня. — Он на мгновение замолк. — А я люблю ее.
— И что?
— И я понятия не имею, что мне делать, черт возьми. Как я могу связать свою жизнь с женщиной, которая даже не знает, кто я?
— Она знает, кто ты. Она знает, что ты — Джеймс Далтон.
— Но это попахивает жульничеством. И я чувствую себя жуликом. И я… я уже рассказал Эмили о жене. Я не говорил, как ее звали и кто ее родственники, просто сказал, что у меня была жена и она умерла от рака.
Райдер шумно прокашлялся.
— И теперь тебе неймется выложить все остальное. Ты хочешь рассказать ей о Риде… А что, если у вас ничего не получится? Ты женишься на ней, и вдруг когда-нибудь позже она захочет развода… Я знаю сотни примеров, когда взбешенные мегеры обращаются к мафии, чтобы мстить из-за сущих пустяков…
