– Я не захотела идти твоим путем.
– Ты струсила и бежала. Люди обычно боятся разъяренных толп и лая собак, да.
– Я сбежала от тебя!
Гидеон покачал головой, медленно разворачиваясь и уходя прочь.
– Не думаю, Бесс, – отозвался он из темноты. – Той ночью ты сбежала от самой себя. Все это время я пытаюсь помочь тебе вернуться на истинный путь. Разве ты не понимаешь?
И он исчез.
Я шагнула вперед.
– Погоди! Скажи, чего ты от меня хочешь! Отпусти Теган, и мы с тобой договоримся. Где ты ее держишь?
Увы, Гидеон растворился во тьме, исчез столь быстро и тихо, словно и сам был призраком.
Наутро я разработала план. К сожалению, я так и не приблизилась к разгадке намерений Гидеона, но хотя бы узнала, каким именем он сейчас пользуется.
Узнав о ночных событиях, Эразмус, понятное дело, был потрясен и пожурил меня, что я не позвала на помощь. Он хотел как лучше, однако не понимал, с кем мы имеем дело. Гидеон пришел говорить со мной, а любого другого счел бы помехой и легко избавился бы от нежелательной компании. Я объяснила, что мне снова надо в город, на рынок, пусть из-за войны и не такой оживленный, как раньше. Проще затеряться среди большего количества людей и суеты, чем на полупустой улице. Эразмус согласился меня сопровождать и, по возможности, расспрашивать прохожих.
После ливня дороги утопали в лужах и грязи, сбитой колесами повозок и копытами животных. Да уж, дела действительно шли печально по сравнению с радостными деньками моего детства. На продажу выставили совсем мало скота – несколько худосочных коров, горстку свиней, либо совсем молодых, либо тощих, за которых не попросишь приличную цену, и корзины с облезлыми курами. Последним было суждено оказаться в горшках и котелках, ведь яиц можно и не дождаться. Заметно не хватало мужчин – знакомая мне ситуация, типичная для военного времени. Как только мальчик достигал тринадцати или четырнадцати лет, он уходил сражаться бок о бок со старшими братьями или отцом, и в семье оставалось меньше рук для работы с плугом, ухода за скотом, сбора скудного урожая. Женщинам и детям, больным и пожилым приходилось самим справляться с бедами, которые всегда сопутствовали подобным смутам – в города приходили мародеры, разбойники, дезертиры и, по правде сказать, даже сами армии. Ведь солдаты не могут ни выступать маршем, ни воевать без еды и заберут все, что попадется им на глаза, часто оставляя семьи голодать.
Куда ни глянь, я везде находила следы бедности и невзгод. У дороги сидели двое детишек в рванье, с грязными худыми личиками и недоверчивыми глазами. Младшая плакала – даже не заливаясь, а просто всхлипывая. Та, что постарше, подняла с земли влажный камешек и, протерев его рукавом, протянула сестре. Малышка сунула его в рот и принялась посасывать – старая уловка, чтобы обмануть живот. Однако голод настойчив, его не удастся надолго отвлечь такими хитростями. Я вытащила из сумки печенье. Бродяжки поколебались лишь мгновение – и тут же выхватили предложенную еду. Еще трое детей заинтересованно шагнули в нашу сторону, а девочки, испугавшись за драгоценное печенье, быстро шмыгнули в толпу на главной улице. Эразмус взял меня за руку.
– Нам не стоит привлекать к себе внимание, – напомнил он.
Я окинула взглядом прохожих. Присутствия Гидеона не ощущалось. Люди смотрели на меня с любопытством. Как же мне искать и оставаться незаметной? Невозможная задача!
Эразмус подвел меня к прилавку с овощами.
– Жди здесь, – шепнул он и вскинул руку, не позволяя возразить. – Сестра, – произнес он достаточно громко для навостривших уши зевак, – я должен отлучиться по делу. Займись кухней, женщина.
Такой сцены оказалось достаточно, чтобы нас приняли за самую обычную семью – просто краткая перепалка между родственниками в тяжелые времена. Я склонила голову, якобы изучая овощи, а сама краем глаза наблюдала из-под чепца, как мой «брат» приближается к дверям трактира. Эразмус, конечно, прав. Ему легче задавать людям вопросы, особенно тем, кто наслаждается гостеприимством подобного заведения.
Торговец, почти беззубый пожилой мужчина с носом картошкой, сощурился.
– Возьму немного моркови, – произнесла я. – И лука.
Старик молча протянул руку. Нынешние времена лишили людей доверия и любезности. Я вложила в его грубую ладонь несколько мелких монет. Старик ждал. Я добавила еще. Закряхтев, он бросил плату в карман и протянул мне покупки. Я сунула их в сумку, надеясь, что Алоизиус что-нибудь оставит в неприкосновенности. Затем прошлась мимо остальных прилавков, делая вид, что интересуюсь товаром, хотя на самом деле желала лишь хватать прохожих за грудки и вытряхивать из них любые крупицы сведений. На меня явно посматривали, и некоторые лица казались знакомыми. Как скоро зазвучит шепоток? Я отлично знала, чем все закончится. Тихие хитрые голоса превратятся в громкие вопли. Что, если Эразмус и Уильям правы и измученный бедами люд Бэткома жаждет выместить на ком-нибудь гнев? Раньше в жертву охотно приносили ведьм, что мешает поступить так и сейчас? Чем глубже я уходила в толпу, тем сильнее убеждалась, что люди действительно меня обсуждают, глазеют, тычут пальцами. Сердце заколотилось. Я прекрасно знала, как быстро разъяренная толпа может обернуться против единственного человека. Однако тут я с немалым облегчением заметила спешащего ко мне Эразмуса.
– Пойдем, сестра, – произнес он и продолжил уже тише: – Судя по всему, господин Мастерс или, вернее, господин Гримстидс и не пытается скрыть место своего пребывания. Я с легкостью выяснил: он арендует скромный дом негоцианта совсем недалеко отсюда. И живет там с юной племянницей.
Рассказывая, Эразмус уводил меня дальше по главной улице, пока мы наконец не свернули в узкую аллею.
– А вдруг это ловушка? – спросил он.
Я пожала плечами:
– Почти наверняка. Раз Гидеон не скрывает свое пристанище, значит, ждет, что я туда заявлюсь. Но я не могу медлить. Теган меня звала.
– Ха! Очередной морок.
– Может. А может, и нет. В любом случае, я должна идти. Другого пути нет.
Меня поразило, что Эразмус, несмотря на наше краткое знакомство, искренне обо мне заботится. Наверное, считает себя за меня ответственным. Он – мой времяход, он перенес меня сюда. Но как далеко простирается эта забота?..
Пройдя еще немного, мы остановились у внушительного обшитого деревом дома. Типичное для этого времени строение. Нижняя часть из дорогого кирпича, подчеркивающего богатство и статус хозяина. А второй и третий этажи – из темных бревен, на фоне которых резко выделялась изящная белая лепнина. Витражные окна слегка выдавались вперед, словно нависая над улицей. На крыше виднелись тонкие дымоходы – последнее новшество, что свидетельствовало не только о зажиточности хозяина дома, но и о его любви к моде. И он оставил свой построенный явно несколько лет назад особняк – война согнала с места и столь успешного человека.
Я подошла к широкой входной двери и взялась за вычурный железный молоточек. Стук по лакированному дереву гулко разнесся по коридору внутри дома. Вскоре дверь распахнулась. Если бы я заранее задумалась о привратнике, то представила бы, наверное, мужественного домоправителя или крепкого слугу. Однако я с удивлением увидела пару как две капли воды похожих девушек. Они были очень худыми и носили длинные темные волосы распущенными, без шпилек и чепцов. Скорее всего, именно этих девиц я и заметила вчера с Гидеоном. Они казались достаточно красивыми, однако было в них нечто странное. Даже нездоровое, неспокойное. Одновременные жесты и движения у близнецов – нередкое зрелище, но эти двое уж совсем перегибали палку.
