У меня возникает и расползается внутри противное чувство. Наверное, оно давно ждало своего часа. А теперь набросилось на меня с тыла и наполнило своей мерзостью мою башку. Он завел себе даму сердца, говорит голос.
— Нет! Пошел ты знаешь куда! — отмахиваюсь я. Но это звучит неубедительно.
— Он завел себе любовницу, — продолжает гнусный голос.
— Ври больше! — говорю я и все-таки верю ему.
— Разве он не должен быть сейчас на работе? — интересуется голос. — По-моему, его работа совсем в другом месте. Ты ничего не слышал об этом за завтраком? И, согласись, видок у него слишком нервный и виноватый.
— Катись к черту! — неуверенно говорю я. И во мне вспыхивает маленький опасный огонек. Неужели папаша завел себе дамочку? Нужно ли сказать об этом маме? То есть должен ли я это сделать? Должен ли кто-то — естественно, опять же бедный Адам — сказать маме, что ей надо начать войну против какой-то неизвестной телки?
— Разве это мое дело? — спрашиваю я себя.
— Неужели я должен в это соваться? — спрашиваю я себя и тащусь туда, где оставил велосипед.
И думаю, что, к сожалению, оба ответа будут положительными. Черт подери! Угораздило же меня так вляпаться!
— Это частица твоего летнего плана, — объясняет мне Солнце. Оно стоит на крыше одного из домов, прислонившись к дымовой трубе. Хорошо ему так стоять и смеяться. Не в его же семье возникли эти проблемы.
Я показываю ему средний палец, оно закатывает глаза и делает вид, будто в моем жесте ничего обидного для него не содержится.
Вообще-то я зол, как черт…
Я сердит.
Я в бешенстве.
Меня просто трясет от злости.
И направлена она на папашу.
О чем он думает, впутавшись черт знает во что? О чем он думает, так лопухнувшись перед мамашей? Но потом мне приходит в голову, что тут что-то не так. И я решаю выждать и узнать, чем все кончится.
Я жду. И пытаюсь соображать так, что мозг у меня трещит. Но ни одной здравой мысли в нем не появляется. Я жду чуть не весь день. Время идет. Я жду до обеда, время идет. Я жду, что папаша выйдет из дома. И он выходит. И теперь я жду, что мама задаст свой обычный вопрос о том, как прошел день. И он все расскажет.
— День прошел хорошо, — говорит он и рассказывает, как чертовски здорово прошел день. Но ни слом не упоминает о чем-либо, кроме того, что репетиции «Пера Гюнта» вообще-то идут кисло.
От злости я составляю целый список новых проклятий, которые здесь нельзя повторять, а то я получу от Солнца еще одну желтую карточку. Одно ясно: у папаши есть тайна. И открывать ее нам он не торопится. Возможно, это дамочка. Во всяком случае похоже на то.
Правда, это может быть и что-нибудь другое, но я боюсь дамочки. Любовницы. Какой-нибудь дуры, которой он решил заменить маму. Чужой тетки, которая въедет к нам и будет из кожи вон лезть, чтобы подружиться с Сёс и со мной. Обо мне-то ей лучше сразу забыть. Я буду на стороне мамы. Заметано! И пусть не надеется! Наверняка ее зовут Каролиной или как-нибудь в этом роде. Такое имя типично для идиоток.
Сёс дает мне новый урок катания на роликах. Ко вчерашним синякам добавляются новые. Но я не обращаю на них внимания. Я не могу выкинуть из головы папашу, который крадется по улице и звонит в чужие, незнакомые подъезды.
Но для такого занятого человека, как я, мир не остановится, даже если папаша придумал какую-нибудь хрень. В тот вечер я опять сижу на крыше элеватора и жду как заправский гриф. Я не собираюсь сдаваться.
Мой чувак заставляет себя ждать, луна по-черепашьи выползает на прогулку над городом. В ожидании я ложусь на спину и смотрю на звездные точки. Когда лежишь и смотришь на тысячи маленьких серебряных иголок, возникает чувство, что летишь вниз. Небо засасывает меня в себя. Равновесие в голове делает кульбит, и неожиданно кажется, будто я вишу вниз головой на какой-то башне и смотрю на бесконечность других миров и галактик. Желудок катится по американским горкам, и я нарочно падаю с крыши элеватора и лечу к звездам. Я, космический корабль Адама Колумба, начал свой путь. И на этот раз мой путь лежит не через Атлантику. Наоборот, мой путь ведет прочь от знакомого земного шара, но курс корабля мне неизвестен. А где-то вдали сверкает звезда, которая благожелательно поглядывает на меня.
Услыхав шаги внизу на улице, я быстро занимаю свое обычное положение. Чувак в плаще идет на элеватор! Я слышу, как он перепрыгивает через балку. Слышу, как его плащ трется о стену, когда он пробирается к окну. Слышу, как он проникает внутрь и поднимается по лестнице.
Я сажусь скрестив ноги, я готов. Шаги слышны уже подо мной. Он медлит. Я его понимаю. Меня так и подмывает наклониться и заглянуть через край. Может быть, я увижу носки его башмаков. Но я сижу, как монах. Как гуру, и жду его следующего шага. Он все еще медлит. Бьет ногой по отвалившемуся куску кирпича. Кирпич грохочет в темноте. Чувак зловеще притих. Вместо того чтобы тоже притихнуть, я меняю положение. Ботинки царапают крышу.
Подо мной слышится тяжкий вздох, и я понимаю, что победа сейчас на моей стороне. Он услыхал меня, и на этот раз я хочу, чтобы он знал, что я это знаю. Он снова вздыхает и выходит из нижнего помещения. Подходит к внешней лесенке, ведущей на крышу. Я спокоен и надменен. Но вот он обращается ко мне:
— Ты пытался когда-нибудь вести себя по-взрослому? — подло спрашивает он, и я уже немного ненавижу его.
И вдруг я понимаю, что где-то видел его рожу. Луна светит не так ярко, как фонарь, но я точно знаю, что уже видел его рожу. Этот тип сидел на моей скамейке в тот день, когда я в первый раз увидел Маленькую Бурю! Это он занял тогда мое место, благодаря чему я ее заметил. Я сразу перестаю его ненавидеть. Какие-то частицы занимают во мне правильные места.
— Мне хотелось узнать, кто ты, — говорю я.
Кретииский ответ. Но чувак в плаще удовлетворен. Он поднимается на крышу и обходит вокруг меня. Он не вздыхает. Но, похоже, вот-вот вздохнет.
— Послушай, — говорит он. — Я всего-навсего несчастный парень, который уже давно стал взрослым. Сейчас я пытаюсь снова стать подростком. Мне так хочется снова стать таким, каким я был в твоем возрасте. Пусть не совсем, но хоть немного. Ты понимаешь, что я имею в виду? — спрашивает он. Впрочем, он не ждет от меня никакого ответа. Хотя я мог бы ответить ему, что отлично понимаю, о чем он говорит.
Он признается, что последние полгода не понимает, что с ним творится. Только чувствует, что все идет наперекосяк. Но вот что-то привело его сюда, чтобы взглянуть на звезды и поболтать с Луной. Да-да, Братья & Сестры. Он называет это «поболтать с Луной»! Для меня это нормально, я и сам каждое утро говорю с Солнцем. Но все равно как-то чудно.
Чувак в плаще рассказывает, что здесь, наверху, он начал мечтать. Они с Луной вели долгие разговоры, в которых он говорил о чем угодно, и вроде навел порядок у себя в голове. Теперь он знает, что хочет снова стать подростком.
