Максим был прав. Холм густо порос деревьями и кустарником. То и дело спотыкавшемуся Саньке постепенно стало казаться, что земля больше не служит опорой, это деревья, сцепившись корнями, держат её на весу. Ночь продолжала морочить.
Поднялись наверх. Здесь было почти голо. Ребята осматривались. Шарик крутился возле Никитки. На редкость спокойная собака! Он гавкнул всего один раз, когда начинали пробежку. Остальное время деловито сопровождал их, выражая молчаливую готовность быть полезным, если понадобится.
— Смотрите туда, — Максим махнул рукой.
Санька послушно повернул голову. Никаких ориентиров не наблюдалось. Сосновый лес простирался сплошной чернотой до самого горизонта. Поверху скользили рваные тучки, из тех, что скапливаются в небе перед самым рассветом.
Санька продолжал вглядываться. И вдруг увидел. Сначала ему показалось, что восходит солнце. Но по мере того, как розовое пятно становилось всё отчётливее, он вспомнил, что перед самым восходом небо обычно светлеет. Да и солнечный свет разливается по всему горизонту, а не уходит в небо ровным столбом.
Санька явственно его видел, будто поймал в нужный фокус объёмную картинку. Цвет столба колебался от розового до багрового и при этом, как ни странно, оставался холодным. Потом стало заметно, что столб весь соткан как будто из паутинок, очень сильно натянутых, или из тончайших струек, бьющих вверх с немыслимым напором. Верхушка столба растворялась в небе, не теряя объёма, словно уходила в иное измерение.
— Что это? — прошептал Санька.
— А что ты видишь? — спросил Максим.
Санька попытался описать.
— В той стороне наш город, — пояснил Максим.
— Там пожар?
— Нет.
— Тогда что это? Излучение? Аура?
— Я не знаю, как это называется. Эта штука там постоянно. Правда, — Максим прищурился, — с прошлого раза свет стал ярче.
Ник всё это время пытался рассмотреть, о чём говорили Максим с Санькой. Он слушал, не перебивая, и наконец не выдержал.
— Где это? Почему я не вижу?
Максим обернулся к нему.
— У тебя просто зрение слабое, — мягко сказал он.
— Всегда нормальное было, — обиженно буркнул Ник.
Чуть позже, когда Ник побежал за Шариком, кинувшимся за какой-то живностью, Максим повернулся к Саньке.
— Ник действительно ничего не заметил. Только зрение тут ни при чём, — быстро сказал он.
— Как это?
— Ты либо видишь это, либо нет. Я вас двоих специально сюда привёл, чтобы проверить, зрячие вы или нет. С тобой угадал, а с Ником просчитался.
Санька помолчал, соображая:
— Почему ты именно нас проверял?
— Возникли кое-какие подозрения. После того случая на набережной. Никто ничего не заметил. Кроме тебя.
— Значит, мне не показалось? Там кто-то был?
Максим кивнул.
— Кто это?
— Ворлог.
Глава 22
Ворлог — это было его нынешнее имя. Раньше оно звучало по-иному Похоже, но не так. Современные люди разучились произносить многосложные слова. Но это даже нравилось Ворлогу. Потому что назвать — значило победить, и в этом мире никто не имел над ним власти.
Последним, кто звал его, был ныне безвестный переписчик грамот при дворе царя Валтасара. У него была дурная слава и плохой конец. Люди утверждали, что он общается с тёмными силами. Лицом он был смугл, нравом угрюм, а на левой руке имел ноготь с вросшим в него яхонтом. Его спалили прямо на ложе, но он успел-таки призвать своих демонов, которые вынесли его из огня. Так говорили, ибо тела его не нашли. На самом деле переписчик сгорел весь, дотла. От него остался только необычный ноготь, который, не заметив, вместе с пеплом и сором вымели и сбросили в смрадный водосток, коих было множество в западной части Вавилона.
Чернокнижник и правда звал на помощь, но задохнулся в дыму, прежде чем дух, вызванный им, получил приказание. И тот, ослеплённый и неприкаянный, прилепился к останкам позвавшего его и остался в мире людей.
С момента, когда он зашевелился в недрах своего смрадного логова, до того, как впервые испытал голод и выбрался на поверхность, прошли годы, а может быть и века. Ворлогу незачем было вести счёт времени.
Он не знал, что города когда-то отличались друг от друга. Он вновь поднимался и встречался со своим единственным Городом. Ворлог не испытывал к нему никаких чувств. Собственно, он не умел чувствовать ничего, кроме голода.
Он неспешно двигался во тьме подземных лабиринтов. Наверху его путь измерялся бы тысячами километров. Но знать о расстояниях Ворлогу тоже было ни к чему.
Лица людей казались ему одинаковыми — тысячи лиц, похожих одно на другое, словно галька на морском берегу.
Ворлог научился питаться, прятаться, подражать человеческим эмоциям и даже испытывать наслаждение.
Максим первый раз увидел Ворлога в доме, куда он вместе с приятелем забрёл в поисках весёлого вечера. Собственно, вечер уже закончился. Спровадив лишних, хозяин квартиры предложил оставшимся развлечься «по-взрослому». Их осталось четверо, в том числе и четырнадцатилетний Максим. Дверь предварительно заперли. Откуда-то появились шприцы и полупрозрачные ампулы. Приятель уже закатывал рукав, бодро хихикая и подмигивая Максиму. Однако со жгутом он обращался неумело, по всему видно было, что он закручивает его едва ли не впервые. Максиму тоже протянули ампулу. «Что это?» — спросил он. «Не вода же», — хмыкнул хозяин квартиры.
Максиму стало страшно. Такого он здесь увидеть не ожидал. «Чего тогда припёрся?» — грубо спросили его. Он взял ампулу. Она была тёплой. Максим смотрел на ребят, наблюдал, что и как они делают. Он медлил. На самом деле он оттягивал момент, за которым, скорее всего, не окажется пути назад. Статистика отдаёт всего лишь пять процентов тем, кто сумел слезть с иглы.
И вдруг Максим увидел, что в комнате, кроме них, есть кто-то ещё. Сначала он решил, что это кто-то из гостей, кому кураж нынешнего вечера оказался не по силам. Человек сидел на полу, возле ног откинувшегося на спину приятеля Максима, в позе эмбриона, совершенно голый.
Максим кинулся к хозяину квартиры. Тот покосился в сторону, куда указывал Максим.
— Ты же вроде ещё не вколол, — недовольно пробурчал он.
Максим протёр глаза и вновь посмотрел на скрюченного человека. Не может же глюк быть настолько реальным! Но никто, кроме Максима, его не видел! Незнакомец пошевелился, запрокинул голову, медленно потянулся к находящемуся в забытьи парню, и Максим вдруг с ужасом осознал, что это не человек. Фантом выглядел так, словно кто-то вылепил его из пластилина, старательно, до мелочей копируя человеческое тело. Его движения были настолько плавно-скользящими, будто костей внутри не было.
