Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
– Смотрите!
Петь перестали.
– Смотрите, что Таффи удумал! – воскликнула она. – Что это у него на ногах?
– Похоже на… – тетя Энн вскочила и торопливо заглянула за диван… Раздался визг. Так скрежещут тормоза у поезда, перед которым внезапно зажегся красный свет.
Она схватила миску и протянула зрителям.
– Глядите! Мой крем! Он потоптался там своими лапами!
Отец Элли взорвался.
– Да это не кот, а какая-то моровая язва! На этот раз он слишком далеко зашел! Элли, предупреждаю, как только ветеринарный приют откроется после праздников, я Таффи увожу…
– Нет! – Элли бросилась на папу, но, ослепленная слезами, наткнулась на Ланцелота. Парень не устоял и толкнул сестру, а та свалилась прямо в колодец. Я знал, что, если попадусь в лапы отцу Элли, он пустит мои кишки на подтяжки. Пока рухнувшие на пол Элли и Ланцелот выпутывались друг из друга, я ринулся к двери.
Но мистер С-Меня-Довольно перекрыл путь к отступлению. Поэтому я скользнул за диван. Элли наконец освободилась и закричала на отца:
– Оставь бедного Таффи в покое! Ты всегда к нему цепляешься!
Тем временем я под шумок переменил дислокацию и спрятался за елку. В нижней ее части не было сверкающих шаров, которые могли бы меня замаскировать хоть немного, поэтому я полез вверх. С ветки на ветку, выше и выше.
Пока домочадцы ругались, утешали тетю Энн и бегали за мокрой тряпкой, я оказался почти на самой верхушке. Выше была только картонная фея.
И тут меня посетила блестящая мысль – я понял, как спрячусь. Я посмотрел в помидороподобное лицо куклы.
– Побыла на вершине мира, и хватит, – прошипел я ей. – Кончилась твоя слава, слазь. Теперь я новая фея Рождества.
Я ударил лапой по глупой красной физиономии, и картонная голова покатилась и застряла в нижних ветках.
Бр-р, жуть!
Но мне было некогда даже вздрогнуть от отвращения. Я торопливо сунул голову в картонное кольцо, заменяющее воротник, и постарался принять высокомерно-жеманный вид – такой же, как у моей предшественницы.
Вообще-то белые оборки мне очень даже шли. Жаль, они не успели заснять своего дорогого Таффи в роли феи на верхушке елки. Я бы показывал фотографию друзьям…
Но отец Элли был прав. Ель была не только голая снизу, но и перегружена вверху.
Чрезмерно.
Верхняя часть перевесила.
Елка начала наклоняться. Что гораздо хуже: ель-то повыше сапога, и теперь падать было намного дальше. Это все равно что в шторм сидеть в вороньем гнезде на высокой мачте.
Кренилась она очень долго, как в замедленной съемке. Все суетились и кричали:
– Разойдись!
– Падает!
– Берегись!
– Какой кошмар!
– Наш колодец раздавили!
– Ни одной елочной игрушки не осталось! Все перебито!
– Я вся в синяках!
– Где этот чертов кот?
Где-где. На полу, разумеется. Расплющенный и помятый, но все еще в роли феи. А выдали меня уши. У рождественских фей не бывает таких треугольных, острых, мохнатых ушей.
Вот вам и объяснение, почему я провел остаток этого дня и весь следующий в гараже. Только на ночь разрешили мне вернуться в комнату Элли, а потом опять заключили в тюрьму до тех пор, пока все гости не разъедутся и праздник не закончится.
Да я и не против. По-моему, я сравнительно легко отделался, учитывая, что мистер Сдадим-Таффи-В-Приют до сих пор выметает из ковра осколки елочных игрушек и намывает посуду. Лопнувшие резиновые шары – вещь исключительно удобная для неги и валяния. А-а, глядите-ка, мотылек вернулся, так что и поиграть есть с кем. Да, определенно, здесь гораздо лучше, чем в доме.
Однако я не стану в нетерпении считать дни до следующего 25 декабря. Помните, какой вопрос вы мне задали в начале? «Дорогой наш Таффи, почему тебе так не понравилось Рождество?»
Что ж, теперь вы знаете, правда?
Кот-убийца влюбляется
Сю-сю-сю
Ладно. Признаю. Никто не даст мне приз «Самый терпеливый кот на свете». Но послушайте, вас бы так доставали, как меня! Я лежу себе на кровати, подремываю, никого не трогаю, и тут врывается Элли.
– Ой, Таффи! Таффи! – повалилась рядом и давай мне живот щекотать. – Как же я тебя люблю, Таффи. Люблю твою мягонькую шерстку, люблю твои ушки-завитушки, люблю твои лапки-царапки, люблю…
И пошло-поехало. Лалы-лалы-лалы. Люблю то, люблю се.
Хотя с утра вы могли бы стать свидетелем совершенно обратного. Посудите сами. Лежу я, значит, на крыше гаража, растянувшись вдоль водостока, чтобы вредина-грачиха, что прыгала по живой изгороди, не могла меня заметить. Я провел там много часов, пока эта подмигивающая (сущая ведьма!), утыканная перьями особа перестала обращать на меня внимание. Не подумайте, что мне там было удобно. Папа Элли (мистер Отложу-Ка-Я-Это-Дело-До-Следующих-Выходных) содержит водосток в чудовищном состоянии. Он забит ветками, гнилыми каштанами и покрыт колючей ржавчиной.
Я приготовился совершить наскок. Нет, ну сами посудите! Я ждал все время, пока мама Элли проветрит дом после сгоревших тостов и уйдет с крыльца. Я ждал, пока соседка развесит постиранные простыни. Я даже подождал, пока по трубам стечет вся вода: Элли принимала утренний душ.
Я почти досчитал: «Пять… четыре… три… два…»
И тут распахивается окно ванной комнаты.
– Таф-ф-ф-ф-фи-и-и-и! Нет! Не смей, Таффи! Брысь!
Я повернул голову, чтобы сказать Элли взглядом: «Ну спасибочки, удружила. Живи своей жизнью, а мою оставь мне!»
Тут ведьма-грачиха перелетела с изгороди на дерево и каркнула на меня. (Ой, ладно. Ладно. Грачи не каркают. Но на щебет это было еще меньше похоже.)
И я сдался.
И началось. Прямо программа «Свидетели преступления», ни дать ни взять. Элли выскочила в сад в ночной рубашке. Ей бы в руки рулон желтой полицейской ленты с надписью: «ПОЛИЦИЯ – МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ – НЕ ЗАСТУПАТЬ ЗА ЛЕНТУ», чтобы обмотать живую изгородь.
Она позвала:
– Таффи! А ну пойди сюда! Сейчас же спускайся, негодник!
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
