- Творческий кризис?
- Жизненный… Вот ты для чего живёшь?
Я пожал плечами:
- Ну, я редко над этим задумываюсь, - соврал, подумал я, не редко, а никогда. - А ты?
- Я… Обычно я рисую или пишу, живу для того, чтобы дописать, а потом, когда заканчиваю, берусь за следующий проект, следующий, дальше, дальше… ну или готовлюсь к чему-нибудь, к празднику, к поездке. А сейчас, как будто список дел, которые нужно сделать, кончился, и я, поставив последнюю галочку напротив последней строчки, иду копать себе могилу с чувством выполненного долга, - она фыркнула, он засмеялся:
- Ты даже из самой глубокой хандры балаган делаешь!
- Это нервы.
- А может, это кризис среднего возраста? - Теперь фыркнули оба. - Ну или тебе просто пора завести семью?
- Да ну тебя. Посмотри вокруг – с кем тут можно семью строить?
Так… я чего-то не понимаю?
- Ну неужели тебе никто не нравится?
- Те, кто мне нравятся, для семьи не подходят, а те, кто подходит, от тех меня тошнит!
- По-моему, тебя от всех тошнит.
- Похоже на то, - она скривилась.
- И от меня?
- От тебя – нет, - улыбнулась она. - А у тебя брата нету? Чтоб как ты был?
- Есть, но у него уже есть девушка!
Брешет, подумал я, нет у моего брата девушки. Хотя, в этом варианте реальности – вдруг?
- Жаль, - с улыбкой вздохнула она, - ты клёвый. Надо заказать твоим родителям ещё парочку.
- И усыновить?
Она прыснула, уткнулась лбом в его грудь:
- Эх, Славка, Славка… спасибо тебе. Ну, за то, что нянчишься со мной и моей депрессией.
Он взял её под колени, приподнял и стал шутливо укачивать:
- Баю, баюшки-баю…
Она рассмеялась, обняла его:
- Ты самый-самый лучший мой друг!
Ясно…
Обидно, досадно, ну ладно.
Я нырнул в окно и хлопнул крыльями.
***
- Но вспять безумцев не поворотить, они уже согласны заплатить…
Его голос чиркал по душе как наждаком, но от этого становилось странно легче. Я сидел на полу, рядом с несколькими ребятами приблизительно моего возраста, все горизонтальные поверхности в маленькой комнате были заняты, здесь было человек пятнадцать и все слушали. А он пел уже третий час и похоже, останавливаться не собирался. Я смотрел на него, на его гитару – интересно, правда что на ней лопнули струны, когда он умер? Я вполне мог бы смотаться и проверить, но мне не хотелось уходить. Здесь было хорошо. Здесь было «до». До всех моих проблем, до Ксюхи, до моего решения стать полумёртвым психопатом. Все пили водку. И я пил. Ни хрена не чувствовал, но пил. К утру мне даже показалось, что я опьянел, но иллюзия рассеялась очень быстро. Я подошёл к спящему барду, прикоснулся к лежащей рядом гитаре, она издала низкий гул, он не просыпаясь положил руку на гриф. А может и правда про струны.
Я вышел на улицу, посмотрел в небо…
Мне надо идти. Надо делать что-то для того, чтобы моя Ксюха была счастлива. Но я не знал, что. Я покопался в последних годах нашего с ней общения, изменяя конфликтные ситуации, сглаживая углы – не помогло. Наши отношения в результате становились лучше, но она всё равно теряла смысл жизни. Или просто даже не находила ни разу? Что ей нужно для счастья? Я перечитал её дневник от корки до корки, но ответа так и не нашёл.
Я мотнулся назад к ней, в школьное время, в далёкий выпускной класс – чего ты тогда хотела? В самом нахальном и самоуверенном возрасте, когда кажется, что можешь изменить мир. Приземлился в школьном коридоре, вокруг носились разнокалиберные ученики, облокотившись о подоконник, стояла моя Ксюха с собранными в хвост красными волосами. Рядом стояла милая девочка того же возраста, положив голову на Ксюхино плечо:
- Так ты хочешь в художественный?
- Ага, - её глаза блестели, я залюбовался, - выучусь, стану рисовать свои авторские картины, не пейзажи, а экспрессию или сюр! Так, как мне самой нравится, маслом, гуашью. Пастелью ещё научусь! Буду продавать через интернет, за хорошие деньги, за десять тысяч!
Я хмыкнул – в прошлом году она продала одну за пятнадцать. Подружка хихикнула:
- Ох и фантазия у тебя! Кто будет столько платить за картины?
Ксюха непреклонно фыркнула:
- Будут!
Я покачал головой. Ты добилась чего хотела, милая. Только вот оказалось – не в этом счастье.
В чём же твоё счастье? Я махнул крыльями, переместился в свой последний реальный год, прошёлся по её квартире – старые обои, скрипящий пол, где-то капает вода. В прихожей валяются тапки с собачьими ушами и бусинками-глазками... Странная она. Жмотится на новый свитер, зато легко тратит вдвое больше на смешные тапочки. У неё вечно изгрызенные и поломанные карандаши и ручки, но она упёрто собирает из разных обломков и клеит, оборачивает изолентой, суёт спички и продолжает пользоваться старой ручкой. Зато тратит на книги столько, что за эти деньги можно полностью обновить гардероб. Странное, нелогичное создание. Из-за которого я уже несколько месяцев не ем, не сплю и летаю по воздуху. Романтика, чтоб её…
Я открыл книжный шкаф, провёл пальцами по рядам корешков. Она вечно совала мне то одну, то другую книжку, уверяя, что я не пожалею о потраченном времени и расписывая прелести буквоедства, но я всё время отказывался, мотивируя это дефицитом времени и ресурсов мозга. Я постоянно уверял себя, что люблю читать, и даже читал когда-то традиционные «букварь, вторую и синюю». Правда, припомнить я мог только пару сцен из «синей», там было что-то о пиратах и латинской америке. Это был предел моих возможностей. И вот теперь у меня вечность времени – а читать всё равно не хочется. Хочется отовраться самому себе об усталости, занятости, головной боли… «Месячных!» – добавил я, издеваясь сам над собой. Это ж надо умудриться воспитать в себе такую душевную лень! Я взял самую потрёпанную книгу и пронзив потолок, взлетел на крышу.
***
Когда глаза добежали до даты на последней странице, мне было даже жаль, что книжка так быстро кончилась. Я всё-таки вспомнил, где её видел – здесь, у Ксюхи. И этого автора у неё было ещё восемь книг. Я прочитал все. Это оказалось не так уж сложно, по крайней мере, после первых двух я перестал циклиться на количестве прочитанных страниц и стал получать удовольствие. Когда этот автор закончился, я взялся за следующего.
Некоторые страницы были закапаны неровными, криво высохшими пятнами. Над некоторыми из них я тоже был не прочь пореветь, в других не находил ничего грустного и долго пытался понять, что нашла она.
Я прочитал всю её библиотеку. Если бы я всё ещё был человеком, я бы теперь ходил в ступоре полгода, переваривая информацию. Но для меня пернатого всё прошло на удивление гладко.
