– Да, он знает, что если попробует флиртовать с ней, то вы его убьете. А если этого не сделаете вы, то сделаю я. Я так ему и сказала.
Граф искоса посмотрел на нее.
– Никогда не пойму женщин. Вы должны быть очень уверенным в себе человеком, чтобы так говорить.
– Кто-то сказал бы «легкомысленным».
– Это не так, – отрубил граф.
У Роны потеплело на душе. Граф был таким приятным человеком, простым, но очень добрым и вежливым.
Граф ушел, и она заснула, но даже во сне ее преследовали тревожные мысли.
Пришло время рассуждать здраво. Питер не был Арлекином, какие бы отголоски прошлого ее ни преследовали. Это было невозможно, потому что сердце подсказывало Роне: Арлекин не оставил бы ее ради другой женщины.
Казалось бы, ничто в ее жизни не изменилось, но почему-то Рону не покидало странное ощущение, будто она что-то потеряла.
Лекарство, которое дал ей доктор, укрепило ее сон, и, когда она проснулась, было уже утро. Рона чувствовала себя посвежевшей, набравшейся сил, поэтому, несмотря на возражения Алисы, решила встать.
– Но у вас на голове синяк! – воскликнула девочка.
– Он только выглядит так страшно. Я голодна. Вкусный плотный завтрак, и я буду готова встретить новый день.
Ее появление внизу вызвало всеобщее изумление, но затем хозяева дома все же согласились, что ей полезно как следует поесть.
Место Роны за столом утопало в цветах. Всем хотелось поднять ей настроение. Одна из дочерей месье Тьери даже сделала ей подарок – набор вышитых платочков.
Ослабевшая Рона едва не разрыдалась, видя такое радушие и заботу.
Однако после завтрака силы вновь покинули ее и она поняла, что ей нужно еще немного отдохнуть.
В конце концов мадам Тьери распорядилась поставить под деревьями раскладное кресло. Рону усадили на подушки, и хозяйка посоветовала ей расслабиться и думать о выздоровлении.
Алиса вся извелась от желания помочь. Несколько раз она бегала за дополнительными подушками и спрашивала Рону, не нужно ли ей еще чего-нибудь.
– Мне нужно одно: знать, что с вами все будет хорошо, – отвечала Рона.
– Мадам Тьери и ее дочери возьмут меня с собой в магазин. Дядя Питер сказал, что заедет за мной позже, а сегодня утром ему нужно наведаться к графине. – Алиса поморщилась. – Встретившись с ней, он, наверное, совсем забудет обо мне.
– Нет-нет, я уверена, он не забудет о тебе, – заверила ее Рона.
– А я уверена, что забудет. Папа говорит, что еще никогда не видел, чтобы мужчина так влюблялся.
Наконец Алиса ушла и Рона смогла отдохнуть. Она чувствовала себя подавленной и уставшей, и у нее было лишь одно желание: закрыть глаза и забыть обо всем.
Как долго она проспала, Рона не знала, но проснулась она как-то внезапно, в один момент, хоть и лежала еще какое-то время с закрытыми глазами. Когда она подняла веки, ее ждало потрясение.
Рядом с ней стоял Питер. Его глаза на очень бледном, напряженном лице были устремлены на нее.
– Что вы здесь делаете? – резко произнес он. – Вы должны быть в постели.
– Скоро пойду к себе. Здесь такое чудесное солнышко!
– Не нужно подвергать себя излишней опасности, если пострадала голова, – сказал он ей все тем же резким тоном.
– Подумаешь, небольшой ушиб!
– Что за вздор! Вы не знаете, о чем говорите, – выпалил он.
Рона удивилась подобному тону, но Питер развернулся и зашагал прочь, не посмотрев ей в глаза. Через несколько шагов он остановился и обернулся. Рона решила, что он хочет что-то добавить, но Питер лишь вздохнул и снова отвернулся.
Но потом он опять остановился и вернулся к креслу, на котором она лежала.
– Вы сердитесь на меня? – спросила Рона. – Ваша лошадь пострадала?
– К черту лошадь! – воскликнул Питер. – Вы что, думаете, я волнуюсь из-за лошади?
– Тогда я не понимаю, почему вы так рассердились.
К ее изумлению, он пробормотал что-то себе под нос, возможно, это было проклятие. Рона никогда еще не видела его таким возбужденным. Он словно был охвачен каким-то мучительным чувством, которое не мог ни выразить, ни сдержать.
– Я не рассердился. Просто я хочу вас предостеречь.
– О чем?
Питер резко вздохнул.
– Граф Ростов… То, как вы позволяете ему вести себя с вами, это… это… – Он снова отвернулся.
Рона села в кресле, не веря своим ушам.
– Договаривайте, – с негодованием потребовала она.
– Неприлично! – наконец нашел Питер подходящее слово.
– И что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что его манеры слишком развязны.
Это было невыносимо. После откровенного заискивания перед графиней прямо у нее на глазах он смеет ставить под сомнение ее дружбу с братом Эмилии!
Охваченная гневом, Рона встала с кресла и посмотрела прямо в глаза Питеру.
– Я не вижу в манерах графа ничего неприличного, – ледяным тоном произнесла она.
Питер сжал губы.
– Повторяю, он ведет себя неподобающим образом. Меня удивляет, что вы сами этого не замечаете. Или вы настолько очарованы им, что позволяете ему подобные вольности на глазах у всех?
– Конечно же, нет. Это была просто шутка. Или мне нужно было устраивать сцену из-за такой мелочи? Да как вы смеете упрекать меня в непристойном поведении?
– Я сказал «неподобающее». И давайте вспомним о том, что вам доверена забота о девочке. Алисе понравилась ваша «шутка»?
– Больше чем кому бы то ни было. Мало того, для нее это послужило очень ценным уроком… как вести себя, если мужчина выставляет себя дураком. – Глаза Роны вспыхнули, и она добавила: – С этим ей, увы, придется сталкиваться на протяжении всей жизни. Как и каждой женщине. Жаль, что ее сейчас здесь нет и она не видит этой сцены. Она бы узнала о мужской глупости еще больше, чем вчера утром.
С удовлетворением отметив про себя, что Питер не находит слов, Рона продолжила атаку.
– Позвольте напомнить вам, что граф Ростов спас меня. И… – Она подошла к тому, что ее действительно угнетало: – И он один пришел мне на помощь.
– Напротив, я сделал все, что мог, чтобы помочь вам, и я бы спас вас, если бы вы не испугали мою лошадь, – ответил Питер.
– Вашу лошадь, с которой вы не смогли справиться.
Рона знала, что ее обвинение несправедливо, но не могла отказать себе в удовольствии позлить Питера.
– Не знаю, что вы собирались сделать, но спас меня граф Ростов. И я должна после этого задирать перед ним нос? Хорошего же вы обо мне мнения!
