Здесь необходимо разъяснение: дело в том, что когда встал вопрос о том, как погасить восстание моряков всего Балтийского Флота в Кронштадте – Троцкий и Сталин, зная, что войска всех фронтов Европейской части России не пойдут против своих братьев, восставших от голода и новых порядков, собрали все войска из Сибири, стоявшие в резерве всю войну с 1914 по 1921 год. Эти войска состояли из трех полных дивизий: Башкирской, Монгольско-Китайской и Дикой, все на конях. Кроме дивизий было много отдельных полков и частей, сформированных из ненцев, зырян, коми, черемисов и других народностей еще в царское время….[85] Они ничего не знали и не слыхали о Кронштадте и пойдут по приказу на штурм. Когда эти части прибыли в Петроград, им на митинге объявили, что надо взять крепость, стоящую в поле, и что эта крепость называется Кронштадт, и погнали сразу же в Ораниенбаум, а через день после отдыха – на первый штурм Кронштадта.
Кадры из фильма о штурме Кронштадта, снятого после подавления мятежа
Этот первый штурм был отбит огнем крепостных батарей. Начали второй, дивизиям удалось во время пурги подойти ближе – по нападающим начали бить не только Кронштадтские батареи, но и линейные корабли с внутреннего рейда. Они стреляли 12-дюймовым главным калибром – он оставлял на льду воронку в 50 метров диаметром, и конники сплошной массой уходили под лед.
Второй штурм был отбит, как и первый, с большим уроном для наступавших, а, самое главное, в дивизиях пошли слушки о том, что их обманули, и город стоит на воде. Вот каково было положение, когда отца вызвал Петриченко. Он понимал, что если лед вокруг Котлина будет взорван, Кронштадт не взять никакими силами и колесо истории повернется совсем в другую сторону. Ведь за Балтийским Флотом и Кронштадтом было Финское побережье, а на нем враждебно настроенные финны, только что отделившиеся от молодой советской республики, и с ними помощь белогвардейцев и англичан, уже интенсивно подвозивших в Кронштадт продукты питания для флота.
В тот же год на Балтике стояла очень суровая и снежная зима, и это помогало обману кавалерийских дивизий, направленных на взятие Кронштадта. Отец был арестован, мины на лед не вывезли, хотя Петриченко и попытался это сделать, но массы за ним не пошли, и через два дня Кронштадт был взят красными.
Отца не успели ни судить, ни расстрелять – не до того было видимо[86]. Но когда пришли опять красные, отца только перевели из одной тюрьмы в другую. Долго разбирались, что с ним делать и, наконец, после вмешательства матросов и рабочих, он был освобожден. Герою труда Балтики это стоило последних волос и ухудшения состояния здоровья (отец начал болеть язвой желудка).
Трупы расстрелянных после подавления мятежа
Вся наша семья навсегда сохранила огромную благодарность старым партийцам – рабочим и матросам, вступившимся за него. Это были члены партии с первых годов этого столетия – основное ядро революционеров, свергавших царское правительство, бравших Смольный и преданных Ленину. Многие из них приходили к нам на квартиру и утешали мать, говоря, что они сделают все, чтобы освободить отца, и они это сделали.
Разве кто знает сейчас, что мятеж продолжался бы очень долго и мог изменить весь ход колеса истории, если бы не состоялся разговор моего отца с одним из руководителей восстания Петриченко?
Отец остался в прежней должности и продолжал работать[87]. В 1922 году, когда на Флоте почти не осталось моряков и основные кадры уже были убиты на фронтах или уничтожены после мятежа, началось флотское пополнение, которое и было расписано по кораблям.
Штаб морского отряда, участвовавшего в подавлении Кронштадтского мятежа
Больше года после мятежа нельзя было пить воду, отравленную лошадьми и солдатами трех дивизий, а полегло их тогда десятки тысяч и тех и других[88].
После взятия города и порта репрессии не замедлили последовать.
И потом в жаркие летние дни я сидел у окна нашей квартиры и кричал последнее прости проходившим мимо меня старым кадровым морякам. Моряки шли в свой «последний рейс», группами по 500–600 человек каждая, почти ежедневно, в течение нескольких дней… Дальше их сажали на баржу с подъемным днищем и попросту топили в море, а выплывавших расстреливали пулеметом[89]. Это был настоящий террор в отместку за двухнедельные бои при взятии Кронштадта. Террор за уничтожение трех кавалерийских дивизий. Долго потом, после их прохода я ревел, уткнувшись в подушку – ведь среди них была масса моих знакомых…
