Вот они у калитки. В доме напротив отодвигается занавеска в окне первого этажа.
– Смотри-ка! Мсье Бартелеми, – говорит Розали. – Мы стали его главным развлечением. Он так скучает, с тех пор как не стало его жены.
По дороге они встречают Эрве, его отца, мать, сестру и сестриного белого пуделя с кисточкой на хвосте – семейство Сантюри в полном составе, – и Жюльетте думается, что они тоже, наверное, составляют престранную группу. Братья Леруа в серых передниках по обыкновению машут им, когда они проходят мимо скобяной лавки.
«Слишком поздно идти на попятный, – думает Джузеппина. – Я сказала им – в следующий четверг, а это сегодня. День выбирала Симона. Она почему-то особенно любит четверг. Может быть, потому, что мать рассказывала ей о выходных четвергах в вогезской деревне, когда она отправлялась на снегоступах охотиться на зайцев в лютую стужу. Остальные три, похоже, вполне в своей тарелке. Естественно. Им-то о чем беспокоиться? Идут себе впереди, шутят, смеются».
Симона, как настоящая жительница гор, шагает решительно и твердо.
Жюльетта задумывается, правильно ли выбрано время.
А Розали радуется предстоящим привычным ощущениям.
Бассейн выглядит мило, этакое местечко в стиле ретро: фаянсовая плитка, стеклянный потолок и, главное, допотопные индивидуальные кабинки для переодевания, окружающие его в несколько этажей. Инструктор открывает дверцы ключом-карточкой.
– С тех пор как они ввели ночные сеансы, здесь место встреч менеджеров-трудоголиков, страдающих бессонницей пловцов и геев, – говорит Розали.
Геев! Вот и найди здесь жениха на лето!
«Все эти люди любят плавать, – думает Джузеппина. – Тоже мне хобби!»
– Мне что-то холодно, пойду сначала выпью кофе и посмотрю на вас из буфета, – говорит она ворчливо.
– Идем с нами, – настаивает Розали.
«Ну почему я не сказала им, что боюсь воды? – грызет себя Джузеппина. – Попалась я в западню, как те зайцы, на которых охотилась Симонина мать».
Они боязливо идут по бортику бассейна со своими пластиковыми пакетами, смешные в одежде и обуви, и занимают четыре кабинки рядом.
– УХ ТЫ! ТЕСНОВАТО ЗДЕСЬ!
– Говори потише.
– Я как будто луковицу чищу… пуховик… сапоги… колготки…
– Не очень-то удобно, когда держишь руки по швам.
Интересно, покупают ли они еще сексуальное белье?
– У меня волосы не влезают под шапочку.
– А у меня тело не влезает в купальник.
– Завязывай с макаронами!
– Ха! Ха! Чтобы сицилийка завязала с макаронами!
Симона готова раньше всех. Она ждет их, озираясь. Температура воды двадцать шесть градусов. Это написано на табличке рядом с инструктором. Он сидит на металлическом стульчике. Наблюдает, порой с несколько отсутствующим видом. Она смотрит на его руки, скрещенные на оранжевых шортах. Крепкие, надежные руки. Скользит взглядом по его лбу, высокому и гладкому. Улыбнется ли он ей, когда она ухватится за лесенку, расположенную прямо напротив его стула? Проводит ли ее взглядом, когда она, осторожно ступая по голубоватой плитке, направится в женский душ? А открывая ей дверь кабинки, скажет ли что-нибудь о ее кроле на спине?
К ней присоединяются остальные: Розали в цельном купальнике, Джузеппина, закутанная в большое полотенце, Жюльетта в бирюзовом бикини, с телефоном в руке.
– Нет, посмотрите только на нас! Пухлячка, мерзлячка, спортсменка и старушка, – говорит Симона.
– Жаль, что нет Карлы.
– Постойте, я вас сфотографирую, – просит Жюльетта.
– Для обложки «Вог»? – прыскает Симона.
– Для Королевы. Ей понравится.
– Ты часто бываешь на пятом этаже? – спрашивает Джузеппина.
В бассейне плещутся волны: идет урок аквааэробики. Сколько женщин! Полтора десятка отважных созданий борются с силой воды и жировыми валиками.
Зачем, для чего все эти смешные движения? Чтобы нравиться, для чего же еще!
– Запишемся? – предлагает Жюльетта.
– В другой раз, – поспешно отказывается Джузеппина.
Жюльетта смотрит на двери кабинок. По пятьдесят на каждом из трех этажей. Открываются дверцы – всякий раз это все равно что клик на профиль с сайта знакомств.
Если у человека на голове уже шапочка, а на носу пластмассовые очки и прищепка, это по определению неприятный сюрприз.
Появляется чернокожая принцесса. Покачивая роскошными ягодицами, поблескивая гладкой кожей, она идет на бесконечно длинных ногах вдоль бассейна, не заботясь о впечатлении, которое производит на Жюльетту с ее округлостями.
Так нечестно! Это гены!
Маленький мальчик в трехцветных плавках и желтых нарукавниках налетает на Розали. Он тонет в слезах: инструктор, занятый уроком, его не заметил. Розали опускается на колени на мокрую плитку, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Как тебя зовут?
– Трииии… стан.
– Твоя мама, Тристан, она какая?
– Кра… сиии… вая.
– Она сейчас придет, просто пошла пи-пи или за камерой, чтобы тебя сфотографировать. А ну-ка покажи мне, как ты улыбаешься.
Тристан корчит страшную рожу.
Подбегает мама – маленькая, краснолицая, с кривыми зубами, – прижимает сынишку к себе, бросает едва слышное «спасибо», и они, смеясь, прыгают в воду.
Маленький Тристан позабыл о Розали, и она опять одна. Она думает о Флоре, Бенжамене и Ариэле, своих вымечтанных детях.
– Я, пожалуй, поплаваю. Бассейн как-никак, полагается.
Лучший момент для Розали – это прыжок вниз головой в воду. Она чувствует себя дельфином. Вода смывает все мысли. Она перестает думать, когда плавает, тело расслабляется, ему хорошо. После она чувствует себя чистой, невесомой, звонкой, готовой встретить день или ночь. Все стрессы как рукой снимает.
– Я сейчас, – говорит Жюльетта.
Она заметила маленькую старушку, стоящую в нерешительности перед кабинкой номер семь. Купальник висит на ее хрупком тельце, как будто она скукожилась. Морщинистая, руки в пятнышках. Белые волосы связаны в пучок, шапочка в руке; вот старушка уже семенит осторожными шажками.
Это я когда-нибудь.
В последнее время Жюльетте кажется, что дни мелькают быстрее. Она смотрит на старушку – как бы та не поскользнулась. Ей хочется спросить, хорошую ли та прожила жизнь, была ли в этой жизни большая любовь. Но отвлекается на высокого брюнета, идущего прямо на нее.
А он ничего себе, этот, в черных плавках. Поднимет глаза? Нет! Такой весь из себя сосредоточенный, пришел поплавать. Как и все. И не стоит тебе плавать поперек дорожек, чего доброго, пришибут перепончатой рукой.
