— Джон, — нетерпеливо позвала она.
— Тихо, — шепнул он, зарывшись лицом в шелк ее платья прямо под грудью, в то время как его руки снова легли ей на бедра.
Элли втянула в себя воздух и оперлась руками о его плечи. Пальцы Джона нашли под платьем самое чувствительное место.
Эллисон дернулась от пронзившего ее острого наслаждения.
— Не двигайся, — велел он, удерживая ее другой рукой.
Ноги Эллисон задрожали, с губ сорвался болезненный стон. Там, где он касался ее, все жарко ныло.
— Не двигайся, — повторил он, продолжая ласкать ее между ног.
Элли зажмурилась, пытаясь подчиниться приказу, но это было сильнее ее. Его пальцы доводили ее до безумия. На глаза набежали слезы, пальцы вцепились в его плечи.
Ощущения были просто невероятными. Наслаждение — почти невыносимым. Еще немножко, и она… если он не остановится сейчас, она не отвечает за свое тело. А она хотела достигнуть экстаза вместе с ним.
В панике Элли схватила его за запястье.
— Пожалуйста, я больше не могу, — взмолилась она.
С бьющимся сердцем она заглянула ему в глаза. И увидела там удовлетворение. Он прекрасно знал, что творится с ней. Он хотел довести ее до безумия своими пальцами, и не только…
Не говоря ни слова, Джон убрал руку.
Лишившись прикосновений его горячих пальцев, она задрожала.
Но тут его руки скользнули вверх и замерли на бретельках ее вечернего платья.
Джон вопросительно взглянул на нее, ожидая реакции.
— Пожалуйста, — попросила Эллисон.
Его взгляд обжег ее кожу в вырезе платья.
— Сними лифчик, — приказал он. — Я хочу видеть тебя голой.
Снова шок. И снова желание. Горячее, чувственное, всепоглощающее. Ее соски затвердели и поднялись ему навстречу, а в животе все сжалось от нетерпения. Страсть, раскаленная, как лава, потекла по жилам.
Дрожащими руками она потянулась к застежке на лифчике. Застежка щелкнула, и…
Она вытянула черный кружевной лифчик без бретелек из декольте. На его щеке дрогнул мускул. Грудь бурно вздымалась. Видимо, эта игра была мучительной не только для нее…
Очень медленно Джей Ти потянул бретельки вниз с ее плеч. Шелковое платье послушно скользнуло вниз, задержавшись на ее твердых, как камешки, сосках. Джон намеренно медленно потер шелковую ткань о ее соски. Ощущение было невероятным.
— Ты меня мучаешь, — выдохнула она, чувствуя, что скоро опять окажется на грани.
Если так будет продолжаться, она снова утратит контроль над своим телом.
— Но тебе это нравится, — прошептал он, стягивая ее платье до талии. Джон убрал руки, и платье скользнуло на пол.
Прикосновения его шершавых пальцев к ее нежным соскам вызвали у нее сладостную дрожь. Он взвешивал ее груди в своих ладонях, обводил соски большими пальцами, сжимал и дразнил их. Ему некуда было спешить. И каждая новая ласка вызывала у нее прерывистый вздох.
Наконец он отпустил ее груди и положил руки ей на талию, наклоняясь все ближе, пока ее соски не оказались в опасной близости от его рта.
Никогда она не чувствовала себя такой возбужденной и такой беспомощной. Элли стояла перед ним полностью обнаженная, за исключением босоножек на высоких каблуках, и он мог видеть все несовершенства ее сорокалетнего тела. Но это его, похоже, нисколько не смущало. Со стоном Джон взял ее сосок в рот и начал ласкать его языком. Его горячий язык ласкал и дразнил ее сосок, то медленно обводя его ореол, то порхая по нему, как бабочка. Его руки в это время гладили ее по спине, сжимали ягодицы, раздвигали бедра, пока она не уткнулась коленями в кровать, словно оседлав его бедра. Все говорило о том, что он без ума от ее тела.
Какой изобретательный он любовник, подумала она, купаясь в море блаженства.
Элли не помнила, как оказалась лежащей на спине на постели, не заметила, когда он успел снять ботинки и брюки.
Но она заметила, как Джон протянул руку и включил ночник у кровати. Он вспыхнул, залив комнату мягким светом. До этого ее наготу скрывала темнота, теперь же она вздрогнула от безжалостного света лампы, беспощадного к возрасту женщины. Она испуганно взглянула на Джона… и прочитала на его лице восхищение.
— Ты прекрасна, — прошептал он, ложась рядом с ней на постель.
— Ты тоже, — шепнула Элли в ответ, ободренная комплиментом. Она осмелела настолько, что протянула руку и погладила его по бедру. Он весь был само совершенство. Большой, сильный и мощный.
И судя по всему, очень возбужденный.
С хитрой улыбкой он потянулся и вынул из кармана брюк, лежащих на полу, презерватив.
— Для вас, леди, — сказал он, протягивая ей пакетик и накрывая ее своим телом. Джон нагнулся и зарылся лицом в ее груди.
К тому времени, как он закончил целовать, лизать и покусывать ее груди, внутреннюю сторону бедер, колени, лодыжки, Элли уже извивалась на кровати, моля об освобождении. Но Джон не собирался останавливаться. Когда он снял с нее босоножки и отбросил их в сторону, Эллисон почувствовала себя так, словно помолодела на двадцать лет. Все ее члены обрели небывалую легкость, а голова кружилась от счастья, как у подростка.
Он забрал у нее пакетик с презервативом.
— Это мужская работа, — улыбнулся он Эллисон, которая все равно не смогла бы надеть его — слишком тряслись у нее руки от нетерпения. Джон оглядел ее, любуясь плодами своего труда. Как-никак, но это ему удалось — довести ее до такого состояния, хотя сам он уже едва сдерживался.
Когда он вошел в нее, Эллисон не могла сдержать стона — такой огромный и горячий он был внутри нее. С каждым толчком Джон возносил ее на вершины наслаждения. Их тела двигались в едином сумасшедшем ритме, пока наслаждение не превратилось в ослепительную спираль, которая стремительно сворачивалась вокруг нее, обещая мощный взрыв. Время и пространство исчезли, и остались только эта комната, эта постель и этот мужчина, который заставил ее вспомнить, какое это счастье — чувствовать себя женщиной. Достигнув пика наслаждения, она, словно в забытьи, все еще продолжала выкрикивать его имя.
* * *
Лежа на постели рядом с ней, Джон медленно приходил в себя после самого фантастического секса в его жизни. Никогда ни с кем он не испытывал таких ощущений.
Джон был уверен, что они подойдут друг другу в постели. И он хорошо знал, как доставить женщине удовольствие. Но он не представлял, каким счастливым это может сделать его самого. Впервые в жизни давать для него было прекрасней, чем брать.
Она так страстно отвечала на его ласки. Так чувственно, так самозабвенно. Элли была такой трогательной и такой смелой одновременно. Стоило ей переступить правила, которые она сама же для себя установила, как ее страстная натура проявилась с потрясающей силой.
