Они вернулись к работе и четыре часа спустя, уставшие до предела, закончили уборку. Странно, но Рен чувствовала себя довольно сносно, если не считать боли в бедре. Она помнила времена, когда работала на ферме вместе с отцом и матерью. Они не любили болтать попусту, зато в их семье всегда была теплая атмосфера, чувство истинной близости. Лучшие на свете родители, ее мама и папа, всегда были вместе. Так и Рен с Киганом на время стали одной командой.
Зайдя в дом, они сбросили в прихожей верхнюю одежду и поставили ботинки сушиться на расстеленных газетах. Рен стянула перчатки, пригладила растрепавшиеся волосы.
— Спасибо вам.
— Не за что. Это самое меньшее, чем я мог отблагодарить вас за гостеприимство.
— Мистер Уинслоу… — Рен заколебалась.
— Что?
— Я хочу вас о чем-то спросить.
Киган приподнял бровь.
— Я знаю, вы говорили, что вам надо уезжать. Но вы также говорили, что у вас нет работы.
Киган молча ждал.
Она смутилась. Наверное, она совершает ужасную ошибку, особенно если он поймает ее на слове и примет предложение.
— Если вы вдруг решите еще немного пожить в Стефенвилле, то я хочу, чтобы вы знали: вам есть где остановиться.
Его темные глаза вспыхнули. У Рен упало сердце. О, нет! Неужели он неправильно истолковал ее намерения? Не подумал ли он, что она предлагает ему что-то большее, чем работу?
— Я хотела сказать, — продолжила она, в отчаянии ломая пальцы, — что если вы не захотите больше путешествовать, если вы подумываете о том, чтобы осесть на одном месте…
Господи, она все больше запутывалась в словах и теперь уже, похоже, никогда не выберется.
— Просто скажите, что вы хотели, Рен, — неожиданно мягко произнес Киган.
Рен глотнула и облизнула губы.
— Мистер Уинслоу, — сказала она, — вы не хотите поработать у меня на ферме?
Киган взглянул на Рен.
Интересно, чего она боится больше: что он согласится или что откажется?
Рен стояла, сцепив пальцы. Лицо ее побледнело, глаза светились как темные колодцы. Ей нужен был помощник в работе на ферме, это яснее ясного. Но он был совсем не подходящим кандидатом для этого.
Он пожал плечами.
— Вы не должны давать мне ответ прямо сейчас, — добавила она, спеша заполнить затянувшуюся паузу.
Было слишком жестоко сказать «нет».
— Просто подумайте об этом.
— Ладно, я подумаю, — ответил Киган, уже зная, что никак не может остаться. И все же какая-то часть его души умоляла сказать «да». Было заманчиво отказаться от дальнейшей охоты, забыть о мести. Обосноваться на ферме и ждать, пока затянутся раны. Но он боялся такой удачи.
— Мы могли бы привести в порядок чердак, — предложила Рен. — И сделать его более подходящим для вас жильем.
Она нервно теребила выбившуюся прядь. Этот жест напомнил Кигану Кетти. Она всегда накручивала на палец свои кудряшки, когда нервничала. Острое чувство потери сжало ему горло. Можно ли сейчас сказать Рен, что он согласен взяться за работу? Пусть лучше она найдет кого-нибудь еще, когда он уйдет, и ему не придется отказывать ей сейчас. Не придется видеть разочарование в прекрасных карих глазах.
— Я не смогу вам много платить, — сказала она. — Комната и еда — вот и все, что я могу предложить.
Черт, он совсем расклеился. Первый раз за последнее время Киган позволил желаниям и нуждам другого человека управлять его поведением. Ведь после смерти Кетти и Мэгги ничто уже не имело для него значения.
До этого момента.
Эта мысль заставила Кигана замереть в изумлении.
Только звериные инстинкты позволяли ему выжить. Только ненависть и ярость давали силы.
Что бы сказали ребята из полиции, если б увидели его сейчас? Гордились бы они им за неотступное преследование Хеллера? Или пришли бы в ужас, узнав, как далеко завела его ненависть?
А может быть, оценили бы его бдительность и поддержали стремление к возмездию — ведь они были полицейскими в этом мире, полном несправедливости.
Когда Киган оправился от ожогов, его лучший друг Билл Райзер упрашивал его вернуться в полицию. Он уже почти решился, хотя именно работа в полиции послужила толчком, вызвавшим катастрофу, уничтожившую его семью. Если бы он, защищаясь, не застрелил брата Хеллера, когда операция по захвату наркоторговцев была близка к срыву, Хеллер не стал бы ему мстить.
Око за око, зуб за зуб. Какой-то неприятный осадок остался на душе у Кигана от этой мысли. Чувство вины? Сожаление?
Полиция арестовала Хеллера, пока Киган лежал в ожоговом отделении. Вскоре состоялся суд. Киган не мог пропустить его и не увидеть, как убийца получит по заслугам. Он приехал на заседание суда в инвалидной коляске, затянутый в бинты. Суд вынес приговор — пожизненное заключение.
А потом Хеллер сбежал из тюрьмы. Он ударил охранника по голове, забрал его одежду и преспокойно вышел прямо через главные ворота. После этого Киган уже не думал о том, чтобы вернуться в полицию. У него теперь была только одна дорога, одна цель.
Неважно, как обернется судьба. Теперь Киган уже никогда не станет полицейским. Он не сможет больше работать в полиции и день за днем видеть, как новые жертвы молят подонков вроде братьев Хеллер о пощаде.
Руки сами собой сжались в кулаки. На лбу выступил пот. Правда состояла в том, что он ни на миг не задумывался, что с ним будет после того, как он встретится с Хеллером.
— От чего вы бежите? — тихий, хриплый шепот Рен Мэттьюс вернул его к реальности.
Он посмотрел на нее. Ее глаза были светлы и прозрачны, она была полна участия. Она отодвинулась, почувствовав себя неловко рядом с ним, но глаз не отвела. Рен — храбрая женщина. Этого никто не будет отрицать.
— Я ни от чего не бегу, — сказал Киган каким-то невыразительным голосом.
— Тогда почему вы не можете остаться?
Остаться! Длинные ночи на пустой дороге оставляли ему много времени на размышления. Он должен был быть дома в ту ночь. Дома, с Кетти и Мэгги. Должен был спасти их или погибнуть вместе с ними. А вместо этого он занимался работой. Для него дела оказались важнее семьи.
Киган стиснул зубы. Старая боль заклокотала в нем, получив свежие силы. Последние три дня он позволил себя убаюкать, доверился заботам Рен Мэттьюс. Он позволил себе смягчиться и поступил очень глупо. Неужели он успел так быстро все забыть? Он должен отомстить за жену и дочь. Искупить свою вину. Иначе как он сможет жить дальше? Черт побери, Кетти и Мэгги погибли из-за того, что он их предал!
Дыхание Кигана тяжело вырывалось из груди вместе с хрипами. Он нахмурился, почувствовав необъяснимое желание сломать что-то, разорвать, раздавить голыми руками. Киган оглядел кухню.
