Если б потолок обрушился в эту минуту на голову Андрея Аркадьевича, молодой человек ошеломлен был бы не более того, нежели сейчас.
— Где Катя? Да, где же Катя? — машинально повторил он, меняясь сразу в лице и быстро направляясь в ту сторону, где сидела в кругу своих друзей Нетти.
Яркая краска залила лицо последней при виде приближающегося к ней мужа. Заметно смутились и её друзья. Особенно растерялся Валерьян, который, несмотря на выпитое в изрядном количестве вино, не мог не сознавать своей вины в исчезновении Кати. Теперь же, пред лицом встревоженного и испуганного Андрея Аркадьевича, он совсем уже струсил. Боязливый по натуре, он предпочел свалить свою вину на другого…
— Нетти… Они ищут Катю… Ответь же им, где она, — едва ворочая языком, обратился он к молодой женщине.
Ta покраснела еще гуще, но всячески старалась овладеть собой и с деланным спокойствием бросила через плечо по адресу Ии, незаметно следом за Андреем приближавшейся к ним:
— Ах, ты, Господи Боже мой, что за странные вопросы, право! Почем же я знаю, где она! Разве я обязана быть нянькой вашей сестры, Ия? Ведь она не маленькая, скоро, слава Богу, пятнадцать лет стукнет… Выехали мы все вместе, это правда. Но потом она…
— Куда выехали?
Теперь глаза Ии уже не блуждали, как за минуту до этого, растерянным, испуганным взглядом. С ненавистью и нескрываемым презрением смотрели они в красивое лицо Нетти.
Да, она предчувствовала эту минуту инстинктом любящего сердца сестры, предчувствовала то, что рано или поздно должно было произойти какое-то несчастье от этой ненормальной дружбы Нетти с Катей. И вот, свершилось, она была права!..
— Где моя сестра? Куда вы ее девали? — сурово глядя в ненавистные ей теперь черные глаза, глухим от волнения голосом спрашивала Ия невестку, и, сама того не замечая, крепко сжала руку Нетти, пониже локтя.
— Пустите же… Оставьте меня… На нас смотрят!.. Не делайте себя посмешищем, — шипела Нетти, стараясь бесполезным движением освободить свою руку из холодных пальцев невестки. Но они по-прежнему сжимали ее, как тиски. Весь стол обратил внимание на эту сцену.
— Mille diables, — вдруг вырвалось изо рта Димы, — о чем тут толковать; m-lle Katrine сейчас должна приехать. Мы прокатились с ней немного за город, потом она поссорилась из-за чего-то с Валерьяном и пожелала уехать одна.
— Одна?
Глаза Ии сверкнули гневом. Теперь их негодующий взгляд перешел с лица Димы на лицо Валерьяна.
— Где Катя? — глухим голосом спросила она последнего.
Но тот только улыбнулся в ответ бессмысленной улыбкой.
Тогда Андрей Аркадьевич с лицом, не поддающимся описанию, — так оно было гневно в эту минуту, быстрыми шагами подошел к Валерьяну и, взяв его под руку, вывел в соседнюю гостиную.
— Если ты мне сейчас же не скажешь, где Катя, бездельник, — начал он, отчеканивая каждое слово, — то я… то я…
Гнев Басланова, очевидно, не предвещал ничего хорошего, потому что Валерьян отрезвел сразу и дрожащим голосом поведал обо всем случившемся шурину.
Ия с тем же бледным без кровинки лицом, выслушала его рассказ до конца.
— Надо ехать искать ее сию же минуту по городу, — взволнованно проронил Андрей Аркадьевич.
— Да, да! И я с тобой… И я… — сорвалось с трепещущих губ его сестры.
— A по-моему, из всего этого получится только одна ерунда, — услышали они оба за собой знакомый, грубоватый голос.
Все обернулись.
Старший князек, Леонид, в своем костюме русского мужичка стоял перед Ией.
— Положительно бессмысленно, повторяю, так метаться по городу, — подтвердил он. — Необходимо прежде всего связаться по телефону со всеми участками столицы, узнать, не находится ли там девочка, похожая приметами на Катю; если же ее не найдется ни в одном из них, можно будет обратиться в сыскное.
Голос молодого человека звучал так авторитетно и спокойно, что не послушать его не было никакой возможности.
— Так идите же, ради Бога, справьтесь по телефону, Леонид Юрьевич, — вырвалось у Ии. И сама она следом за студентом бросилась к аппарату.
Обстоятельно и толково, всячески стараясь быть спокойным, отыскал Леонид нужный ему номер. Затем второй, третий… В каждое отделение обращался он с одним и тем же вопросом, детально описывая внешность Кати, её костюм и приметы. Но нигде не находилось такой девочки, черненькой, смуглой, в маскарадном костюме Мотылька… Ия, следившая за каждым изменением лица молодого человека, уже начинала приходить в отчаяние. По лицу присутствовавшего тут же Андрея Аркадьевича было видно, как сильно волнуется он. И брату и сестре казалось теперь, что они никогда уже не увидят больше их бедную Катю.
Узнав о случившемся несчастье сошел сверху и старый князь Юрий Львович, поднявшийся уже было к себе в кабинет. Все трое теперь замерли, сгруппировавшись у телефона и совершенно позабыв об ужине и гостях.
Леонид звонил чуть ли не в тридцатое место, повторяя все то же, что говорил, предыдущим номерам. Вдруг лицо его неожиданно просияло. Торжествующая улыбка промелькнула на губах.
— Ну, вот, что я говорил! Что! — не отрывая уха от слухового аппарата, бросил он по адресу все так же взволнованных Баслановых, — нашлась ваша Катя… Жива и здорова. Едем за ней.
* * *
Ия смутно помнила все последующее…
И грязную лестницу полицейского участка, и спертый, удушливый воздух в просторной нечистоплотной комнате, где спало сидя и лежа несколько подозрительного вида субъектов, оборванцев и нищих. И быстро метнувшуюся к ней в темном проходе фигурку, которую откуда-то привел дежурный полицейский.
— Отдельно от всех прочих удалось поместить вашу барышню… Как увидали, что благородного происхождения она-с, сейчас это их в сторонку-с… — предупредительно пояснил Ии и следовавшему за ней её спутнику Леониду городовой, в то время как Катя отчаянно рыдала на плече старшей сестры.
— Боже мой, какой ужас! Какой ужас, Иечка! — всхлипывая, роняла бедная девочка, — там одну-одинешеньку оставили в глухом, пустынном месте у кладбища!.. A сами уехали, как ни в чем ни бывало! Как мне было страшно, если б ты знала, одной…
— Узнаю мою дражайшую сестрицу, — ввернул свое слово возмущенный Леонид.
— Какой ужас, Ия! Ты подумай: ночь… Тишина… Всюду кругом памятники… кресты… И вдруг страшная, непонятная фигура. Потом ничего не помню… И опять открываю глаза, и вижу: та же ночь… Незнакомая ужасная каморка, чадящая лампа… дверь на замке снаружи…
— Еле оттерли барышню. Едва в себя привели, — докладывал городовой.
— Я думала, с ума сойду… Думала, в тюрьме я, — продолжала, все так же волнуясь, Катя, — a за что меня посадили в тюрьму, не знала, догадаться не могла. Вдруг вызывают меня… Ты приехала! Ты!
Девочка крепче прижалась к груди Ии, точно боясь, что ее отнимут, оторвут насильно от сестры, и зарыдала еще громче, еще отчаянней.
