Она заметила, как слегка зарделись его скулы. Если бы перед ней стоял любой другой человек, у нее не возникло бы сомнений в том, что он просто испытывает стыд. Паулю же были несвойственны подобные чувства, поэтому она пришла в замешательство.
— Так что же вы хотели мне сказать?
— Ничего особенного, — торопливо ответил он.
Ей в голову пришла вдруг очень простая мысль, объясняющая его странное поведение, и она незамедлительно ее выдала:
— Вы не прошли обследования! Не выполнили просьбу отца, а ему налгали! Так ведь?!
Он окинул ее высокомерным взглядом.
— То, что я сделал или не сделал, вас абсолютно не касается!
Его восклицание только подтвердило ее догадку.
— Но почему, почему вы отказались от обследования? — спросила она, вновь опускаясь на стул. — На вашем месте я непременно сделала бы это!
Щеки Пауля покраснели гуще — теперь не от стыда, а от страха, смешанного с отчаянием и возмущением. И, как бы защищаясь от ее упреков, он устало произнес:
— А что бы от этого изменилось, скажите на милость? Положим, мне ставят малоутешительный диагноз. Что дальше?
— Гм... Вы стали бы более внимательно относиться к своему здоровью... — пробормотала Тея растерянно.
— Это как? — усмехнулся Пауль. — Перестал бы заниматься половиной всех тех дел, в которых я вижу смысл своей жизни? Начал бы паниковать из-за малейшего дискомфорта в собственном организме? Или же с ужасом размышлял над тем, что мои дни сочтены?.. Это, что ли, вы имеете в виду?
— Успокойтесь, — мягко произнесла Тея. — Не стоит позволять своему воображению рисовать столь мрачные картины будущего. К тому же с вами, может быть, все в порядке. Однако, не зная этого, вы понапрасну паникуете.
— Если я здоров, обследования мне уж тем более не нужны, — Отрезал Пауль.
— Но необходимо внутреннее спокойствие, — возразила Тея.
— Я и так в норме! — парировал он.
Тея вздохнула.
— Когда-нибудь у вас появится собственная семья, вам захочется обзавестись детьми. Ваша жена должна будет знать, здоров ее муж или нет.
— У меня никогда не будет жены, — процедил Пауль сквозь зубы. — Продолжатели рода у нас, слава Богу, есть. Патрик и Анжела.
Последовала непродолжительная пауза.
— Мне и в голову не приходило, что вы настолько трусливы, — тихо произнесла Тея.
— Замолчите! — рявкнул Пауль. — Больше никогда не заводите со мной подобных разговоров и не вздумайте рассказывать отцу о том, что я его обманул!
— За кого вы меня принимаете? — обиженно ответила Тея.
— И еще одно... — Пауль поднял вверх указательный палец сжатой в кулак руки и помахал им в воздухе. — Не пытайтесь уговорить отца взять вас с собой в Италию.
Тея прыснула.
— Об этом вы вообще могли бы и не упоминать!
— А я посчитал необходимым упомянуть! — заявил Пауль, начиная расхаживать взад и вперед.
Тея почувствовала, как усилилась тупая боль в правой части ее головы. Эта боль появилась еще во время собрания, но до настоящего момента была более-менее терпима.
— Я, например, в Италию все равно не поеду, что бы там папа ни придумывал, — громко и возбужденно продолжал Пауль. — И вы нужны мне здесь, я должен видеть вас и слышать каждый день.
Его неслыханная наглость поразила Тею и отозвалась резкой пульсацией крови в сжавшихся от стресса сосудах.
— Не понимаю, чего вы от меня хотите! — воскликнула она, хотя знала, что от этого ей станет хуже. — Вы запутались в своих хитроумных планах, и уже сами не понимаете, что вам нужно!
— Ошибаетесь! — пробасил Пауль.
Почувствовав очередной приступ боли, Тея схватилась за лоб, перед глазами у нее замелькали светящиеся точки.
— Что с вами? Вам плохо? — Пауль подскочил к ней.
Она вытянула вперед руку, прося таким образом говорить потише. Как ни странно, он сразу ее понял, — следующую фразу произнес почти шепотом.
— Объясните мне, в чем дело.
— У меня просто сильно разболелась голова, — едва слышно ответила Тея. — Наверное, это мигрень.
— Наверное или точно?
— Точно.
— Я вызову доктора, — обеспокоенно произнес Пауль.
— Прошу вас, не беспокойтесь! Все, что мне нужно, так это темная тихая комната и... — Последовал очередной приступ ослепляющей боли, и, вновь сильно зажмурившись, Тея резко замолчала.
Пауль подхватил ее на руки, и она покорно поддалась — сил на сопротивление у нее не осталось.
Он пронес ее через весь длинный коридор, что-то вполголоса сказал попавшейся навстречу работнице, и та так же тихо ответила ему.
Хорошо, что они так негромко разговаривают, успела подумать Тея прямо перед тем, как ее многострадальную голову пронзил вопль:
— Куда ты ее несешь?
— Тише! — прошипел Пауль.
Тея узнала голос Патрика, открыла глаза и прошептала:
— У меня приступ мигрени, дорогой. Иди спать.
Ей было нестерпимо больно видеть свет, разговаривать, поэтому она вновь закрыла глаза, даже не посмотрев, отправился ли Патрик в спальню.
Через пару минут Пауль, поднявшись на второй этаж, уже внес ее в какую-то темную комнату и опустил на мягкую кровать.
— Большое спасибо, — произнесла Тея едва слышно. — Теперь, пожалуйста, оставьте меня. Я постараюсь заснуть. Тогда все пройдет...
— Вы уверены, что больше вам ничего не требуется? — спросил он заботливо.
— Уверена... Прошу вас, идите...
На некоторое время она провалилась в полузабытье, а когда открыла глаза, увидела в свете фонарей, пробивавшемся с улицы сквозь задернутые шторы, что в комнате кроме нее никого нет.
По прошествии получаса Пауль опять приблизился к комнате Теи и негромко постучал в дверь. Ответа не последовало.
Осторожно войдя внутрь, он увидел тускло горящий светильник на тумбочке, свернутую пижаму на смятой постели, которую по его просьбе принесла для Теи Молли, и дорожку из одежды гостьи, ведущую к приоткрытой двери ванной.
Он пересек комнату.
— Тея?
В одних белых трусиках и лифчике, украшенном скромной изящной вышивкой, девушка сидела на краю ванны и держала кончики пальцев под струей прохладной воды. Ее голова бессильно склонилась над раковиной, волосы растрепались.
Пауль приблизился и опустился перед ней на корточки.
На ее лбу блестели капельки пота, лицо было бледным, а рот покрасневшим как после плача или... Или после рвоты.
Он коснулся ее руки.
