— Если твоя мать действительно украла меня у тебя, она, должно быть, ненавидела тебя. За что?
Коварный вопрос. Марни, однако, не спасовала.
— Я сама то и дело спрашиваю себя об этом, — проговорила она. — Видишь ли, много лет назад мой отец оставил ее ради другой женщины, и больше мы его никогда не видели. Я даже не знаю, где он и что с ним. Мать вечно занималась делами — ей принадлежала фабрика — и была весьма важной и влиятельной личностью. Потом я забеременела. Опять позор... Мне кажется, все, что она делала, она делала даже не из-за ненависти — просто честь семьи, сохранение лица в обществе для нее были важнее любви.
— Моя мама любила меня, — проговорила Кит. Отголоски вызова еще слышались в тоне.
Марни посмотрела ей в глаза.
— Тогда вам обеим повезло, вы были вместе, хоть и недолго. Слишком недолго.
Кит помолчала, потом опять заговорила:
— Прошлую ночь я провела у Лизи. Ее отец — лучший друг моего папы, а ее мать очень милая женщина. — На секунду Кит остановилась. — Я поделилась с мамой Лизи. Она сказала, что ей приходилось иметь дело с людьми вроде твоей матери и, возможно, мне следует быть с тобой помягче.
Это был луч света, пробившийся сквозь тучи.
— Я рада, что ты поговорила с ней, — ответила Марни.
— Папа запретил говорить кому-либо.
— Полагаю, если родители Лизи такие хорошие друзья, то против них он возражать не станет.
— Еще мама Лизи сказала, что, если папа поверил в твою историю, наверное, то же самое следует сделать и мне.
— Но ты не веришь, — сухо заметила Марни.
— Я не знаю, во что верить!
Марни предпочла бы услышать иной ответ. Но фундамент каменной стены уже пошатнулся.
— Я рада, что ты приехала, Кит. В выходные ты встретишься с Тэрри, дедушкой и бабушкой, и мы просто посмотрим, что будет дальше.
Кит набила рот чипсами.
— Я должна была сказать тебе, что ты не можешь занять место мамы. Не знаю зачем, но должна, — выпалила девочка.
— Я понимаю.
И Марни действительно понимала. Кит глядела на нее недоверчиво, изучающее. Марни выдержала ее взгляд.
— Наверное, тебе стоит позвонить папе.
— Он с ума сойдет, — вздохнула Кит, но трубку, все же сняла. Разговор был коротким. — Он будет здесь через час, — сообщила она.
— Хочешь посмотреть на фотографию Тэрри и его родителей?
— Думаю... пожалуй, да.
Марни взяла с полки фотографию и протянула дочери. Сердце у нее запрыгало, когда Кит с жадным интересом стала рассматривать изображенных на ней людей. Марни рассказала ей, какие они славные и как весело они проводили время в совместных походах и пикниках.
— Папа сказал мне, что ты занимаешься альпинизмом.
Марни кивнула:
— Я впервые занялась им пять лет назад.
— На физкультуре мы проходили курс альпинизма.
— Тебе понравилось?
— Понравилось, но было страшно. Я дразню папу: мы живем в бунгало, потому что он не любит высоких зданий.
Марни хихикнула:
— Каждому свое.
Послышался звук приближающегося автомобиля.
— Похоже, твой папа приехал.
— Да, — ответила Кит, вставая.
Марни направилась к двери. Кэл шел прямо к ней, вниз по склону. Темноволосый, высокий — мужчина, который всего несколько часов назад делил с ней постель.
— Привет, Кэл.
Его глаза смотрели на нее с тем же чувством, с каким руки обвивались вокруг ее талии.
— Ты в порядке?
— Конечно, — ответила она. — Пойдем, Кит в доме.
Они вошли. Кит стояла напротив двери, плохо скрывая свое волнение.
— Привет, папа, — произнесла она.
Кэл сразу перешел к делу:
— Если ты хотела увидеть Марни, могла бы сказать мне — я бы тебя отвез.
— Я должна была сделать все сама, без твоей помощи. Сказать ей кое-что. Я должна была, папа!
— Во всяком случае, я рад, что ты поехала на автобусе, а не пыталась добраться на попутках. Так вы обсудили все, что хотели?
Марни отметила про себя, что Кэл не спрашивает, что именно его дочь должна была сказать ей.
— Она никогда не займет маминого места, — горячо сообщила Кит. — Вот что я хотела ей сказать.
Кэл поджал губы; выражение сильнейшей внутренней боли и досады на мгновение появилось на его лице и исчезло так быстро, что Марни усомнилась, видела ли она что-то или ей показалось.
— Конечно, нет, — согласился он, — никто не может занять место твоей матери.
Боль навалилась на сердце Марни острой ледяной глыбой. В словах Кэла слышалось обещание не жениться снова, по крайней мере, пока Кит живет под его крышей.
Кит закусила губу, карие глаза наполнились слезами.
— Почему ты дал маме умереть? Я очень долго ждала, что ты поможешь ей, облегчишь ее страдания, а ты так ничего и не сделал.
Какой-то миг Кэл смотрел на нее так, будто она рвала его на части.
— Что я мог сделать?
Слезы градом катились по лицу
— Значит, ты считала меня виновником ее смерти... — сказал Кэл устало и безнадежно.
— Конечно!
— Кит, она болела раком...
Марни сомневалась в том, что Кит слышала его.
— Кого еще мне было винить? — захлебывалась слезами девочка. — Ведь не могла я винить ее! Только не маму...
Она вытерла слезы, в глазах застыла боль. Кэл подошел, обнял, прижал ее к себе и успокаивающе похлопал по спине.
— Милая, прости меня, я и представить себе не мог, что ты чувствуешь нечто подобное.
Кит разрыдалась у него на груди. Марни принесла из ванной пачку салфеток, потом пошла к холодильнику, чтобы посмотреть, что можно приготовить на обед.
— Отвези меня домой, папа. — Кит выпрямилась, шмыгая носом и вытирая мокрые, покрасневшие глаза.
— Конечно, — ответил Кэл.
— Прямо сейчас... пожалуйста.
Надежды на обед у окна с видом на море, в кругу семьи рассеялись в прах. Марни надеялась, что горечь не слишком заметно отразилась на ее лице.
Кэл поцеловал Кит в щеку.
— Я рад, что ты выговорилась, дорогая.
— Да, поехали домой.
Марни с тоской поняла, что она среди них чужая.
— Кит, надеюсь, ты не в последний раз меня навещаешь — моя дверь для тебя всегда открыта.
— Спасибо, — невнятно проговорила Кит. — Пойдем, — потянула она отца.
