Хантер помолчал. На его лице отразились колебание и неуверенность, но, когда он заговорил, слова звучали решительно.
— Ты права, когда говоришь, что людям и мнениям свойственно меняться. Но есть вещи, не подверженные изменениям. Они просто заканчиваются, и все. Ты понимаешь? — Опять повисла пауза. Клер хотела уточнить, что именно закончилось, но побоялась. Поэтому сочла за лучшее просто кивнуть головой в знак согласия. — Если ты не сумеешь продать дом…
— Я не буду этим заниматься, — неприязненно ответила Клер. Хантеру наплевать на чувства. Все рассуждения о привязанности к дому — лишь дань вежливости, за которыми сквозит едва прикрытое стремление избавиться от прошлого. Чем быстрее, тем лучше. Желательно прямо сейчас.
— У меня два условия. Во-первых, я хочу лично беседовать с каждым покупателем. Будет легче расстаться с родовым гнездом, зная, в каких руках ты его оставляешь. Дом не должен быть снесен. И второе. Агент по продаже — то есть ты — будет действовать на основании генеральной доверенности. Я не могу выдать такой серьезный документ незнакомому человеку.
— Хантер, но это займет все твое время. Мы постоянно будем мотаться на показы. Зачем в таком случае тебе обращаться в мое агентство? Продавай дом сам.
— Я не хочу тратить время на оформление бумаг и сбор документов. Этим будешь заниматься ты. А в качестве компенсации за необходимость постоянно терпеть мое присутствие и капризы я предлагаю увеличить размер твоих комиссионных.
Клер почти не обратила внимания на очередную попытку Хантера откупиться от растоптанной любви. Здесь речь шла о бизнесе. Эмоциям не было места.
— Я не люблю работать со знакомыми. Дружба и деньги — понятия несовместимые. Обязательно возникнут финансовые недоразумения.
— Я тебе полностью доверяю, — твердо и очень серьезно сказал Хантер.
Он ни минуты не сомневался, что сумеет заставить Клер принять его предложение. Более того, ему удалось уговорить ее поехать на участок прямо из офиса. В конце концов, продавец должен точно знать, какой товар предлагает, тем более что дом появится в прайс-листе уже завтра.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дом оказался гораздо меньше, чем помнилось Хантеру. Ступени старого крыльца совсем провалились. Сколько летних вечеров он просидел здесь мальчишкой, обхватив разбитые коленки и глядя на падающие звезды. А в густой тени раскидистого дерева у ограды они однажды целовались до головокружения. Потом Клер вырвалась и убежала.
— Все так сильно изменилось? — Вопрос Клер нарушил молчание. — Ты смотришь на дом, словно видишь его впервые. — Она поднялась вслед за ним на крыльцо. Каблучки громко простучали по рассохшимся доскам. — Посмотри, ирисы, которые сажала Элла, опять расцвели.
Среди высокой травы поднимались, покачиваясь под легким ветром, желтые и синие шапки цветов. Глазам Хантера стало больно, но вовсе не из-за слепящего полуденного солнца. Он вдруг совершенно отчетливо увидел, как мама склонилась над клумбой, заботливо выкладывая принесенные с ручья камни. Он отвернулся.
— Кустарник подобрался совсем близко к дому, — продолжала Клер. — Но ничего, с этим мы справимся. Я знаю людей, которые за небольшие деньги приведут палисадник в порядок.
Они спустились с крыльца, медленно обошли дом по пыльной дорожке и направились в глубь участка. Тропинка вывела к небольшой поляне среди кустарника. Лицо Клер озарила улыбка. Это было место их детских встреч. Хантер усмехнулся. Хорошо, что свидание с прошлым не заставило Клер впасть в меланхолию.
— Я думаю, нам не стоит больше говорить о прошлом, это может помешать делу, — сказал он. Улыбка Клер угасла. — Пойдем лучше посмотрим границы участка.
Пробраться к забору сквозь густые заросли было непросто. Приходилось раздвигать ветви и перешагивать через горы мусора. Наконец они выбрались к низкой, почти вросшей в землю ограде. Хантер уперся в нее ногой и указал на место, которое Клер и без него прекрасно помнила. Чуть поодаль, в изгибе речки, лежал большой камень. Был год, когда отец Хантера убил здесь за лето двадцать семь змей.
Они стояли на узкой полоске влажной земли.
У ног бежал прозрачный ручей, за спиной рос густой кустарник, а на другом берегу начинался старый, почти заповедный лес.
— …А деревья выросли футов на десять… — Задрав голову, Хантер смотрел на верхушки деревьев на противоположной стороне речки, не переставая удивляться, сколько всего изменилось со времени его отъезда и сколько еще осталось неизменным. И снова острое чувство потери вдруг пронзило сердце.
— Да, в год они прибавляют по футу.
— Домик, конечно, оказался меньше, чем я думал, но природа искупает все. Здесь такие просторы…
— Долгая жизнь в городе часто искажает масштаб восприятия. Так сказать, сужает перспективу. Это естественно.
— Ты так считаешь? — Хантер с сомнением посмотрел на Клер. Ее масштаб не изменился, во всяком случае, в его восприятии. А перспективы… Думать, что они сузились, было неприятно. — Интересно, что сталось с сараем? — Он, слегка оттолкнувшись, убрал ногу с изгороди и направился по тропинке вдоль речки. Клер пошла следом. — Хочется надеяться, он не развалился. Там хранятся сельскохозяйственные инструменты. Или то, что от них осталось.
Сарай стоял на прежнем месте. Большие, чуть покосившиеся ворота были закрыты. Хантер с трудом отодвинул тяжелый железный засов и двумя руками толкнул створки. Они медленно, с дрожанием распахнулись. Хантер и Клер замерли, как двое детей на пороге сказочной пещеры. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели в стенах и крыше, сеткой прорезали казавшуюся бездонной душную темноту. В них плясали пылинки. В нос ударил запах пыли, старого дерева и слежавшегося сена.
Клер шагнула внутрь. После яркого солнечного света глаза медленно привыкали к полумраку. Впереди слева было небольшое стойло для пони. На длинных ржавых крюках по-прежнему висели седло и упряжь. Когда-то тут жила Долли. Мистер Стернс очень переживал, что дочери не любят бывать в загородном доме. Покупка пони была последней попыткой заставить их сюда приезжать. Но она не увенчалась успехом. Долли перешла в полную собственность Хантера и Клер. Как счастливы они тогда были! Сколько радости доставляла маленькая лошадка. Благодаря ей Хантер превращался то в лихого ковбоя, покорителя Дикого Запада, то в бесстрашного рыцаря, то в отважного мушкетера. А Клер становилась прекрасной принцессой или дикой амазонкой. Все зависело от настроения и фантазии. И никакие предрассудки не могли помешать, сбросив после игры воображаемые роскошные туалеты или тяжелые рыцарские доспехи, увлеченно заготавливать сено или драить теплую мохнатую шкуру Долли с таким усердием, что оно грозило лошади полным облысением.
Клер молча провела ладонью по седлу, стирая пыль с растрескавшейся кожи, и быстро подняла голову вверх. Свет, ударивший в лицо из рваной дыры в крыше, ослепил на мгновение. Она закрыла глаза и опустила голову на грудь. Хантер прав, о прошлом лучше не вспоминать.
