Эта мысль неделю не оставляла Скотта. И он попытался убедить себя, что ему не нужна такая правильная и безупречная женщина, как Розалин.
Пускай себе живет своей жизнью. Всегда можно найти врача на ее место. Разве необходимость не является матерью изобретательности? И если замужество станет для нее кошмаром, то это ее вина. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Скотт старался рассуждать здраво, но образ Розалин стоял перед глазами, мешая думать о чем-либо другом. Я хочу ее, думал он с досадой. Я хочу ее, и неважно, в чем причина: в любопытстве или в чем-то еще.
Казалось бы он должен был извлечь уроки из своего прошлого брака. Кем-кем, а дураком он не был, так почему же его так интересовала эта женщина?..
Скотт прикрыл глаза рукой, стараясь заснуть. Но тут раздался стук в дверь.
— Что такое? — спросил он раздраженно.
Майк надоел ему своей заботливостью и своими рассказами о лошадях еще тогда, когда Скотт был маленьким.
Дверь отворилась, и на пороге появилась Розалин Паркер.
— Меня вызвал ваш управляющий, — сказала она, глядя в темноту и часто моргая.
— Я же ему сказал, что не надо никакого врача! — воскликнул Скотт, включая ночник.
— Все равно здесь слишком темно, — сказала она и зажгла верхний свет.
За это предательство Майк заплатит позже, решил Скотт. Но заплатит обязательно. А Розалин тем временем поставила чемоданчик на кресло и подошла к нему.
— Вам не нужно было приходить, — пробормотал Скотт. — Майк сказал, что случилось?
— Да, вас сбросила лошадь. — Розалин присела на край кровати. — Я должна осмотреть вас и убедиться, что ничего не сломано.
— Никаких переломов нет!
Он представил, как лежит перед ней полуобнаженный, и покачал головой. То, что происходило, не вписывалось в его сценарий. Скотт чувствовал себя на редкость глупо.
— Думаю, — сказала она, глядя ему прямо в лицо, — что я лучше разбираюсь в этом.
Розалин отвернулась, снимая пиджак. И Скотт мог рассматривать ее открытую шею, изгиб плеч. Тонкий шерстяной джемпер подчеркивал формы тела.
— Ладно.
Он смотрел в потолок, пока она, откинув одеяло, ощупывала опытными пальцами его ноги. Почувствовав эти пальцы на своих бедрах, Скотт стиснул зубы и попытался думать о чем-нибудь постороннем. Но не удержался и бросил быстрый взгляд на ее грудь, обтянутую джемпером, затем тут же снова отвел глаза.
— Как это произошло? — спросила она.
— Было скользко.
— Но ведь дождь лил несильно, не так ли?
— К тому же было темно, — напомнил Скотт. — Кобыла словно взбесилась.
— Да, ваш управляющий сказал мне, что вы взяли одну из самых непослушных лошадей… Так, ничего серьезного, только ушибы. — Она укрыла его одеялом. — А теперь снимайте майку. Вы могли сломать ребро, даже не заметив этого.
— Вы считаете, что чувствительность у меня равна нулю?
Скотт ощущал себя полным идиотом. Владелец конюшни, не знающий, какая лошадь не годится для ночной прогулки под дождем!
— Разве я так сказала? — удивленно подняла брови Розалин.
Да, джемпер обтягивал ее тело, совершенно не скрадывая замечательных форм. Прекрасная грудь, подумал Скотт.
С немалым трудом стянув майку, он откинулся на подушках и представил, как она в свою очередь снимает джемпер. Но тут же прервал себя, подумав, что Роджер, возможно, проделывал это много раз — медленно раздевал ее, бесстыдно разглядывая.
— Удивляюсь, — сказала она, ощупывая его торс, — как вы упали. Вы же не новичок, должны были предполагать, как поведет себя лошадь. Что же случилось?
Зубы заговаривает, решил он. Врачи любят это дело. Вроде того, как болтают, прежде чем загнать в задницу шестидюймовый шприц. Что ж, может, действительно будет лучше, если она станет вести себя как врач. А может, пусть лучше покраснеет? Пусть хоть как-то реагирует на него, даже в столь необычных обстоятельствах. Скотт покачал головой, злясь на самого себя.
— Ну, — поторопила его с ответом Розалин.
— Что — «ну»?
— Лошадь, она вела себя спокойно?
— Поначалу да. А потом, должно быть, чего-то испугалась. Когда она промчалась мимо окон Майка без седока, тот забеспокоился. Да нет, лучшей лошади быть не может! — Скотт заметил, как она подавила улыбку. — Просто я не такой уж опытный наездник, несмотря на все усилия сделать из меня такового, причем с самого раннего возраста.
Теперь Розалин улыбалась в открытую. Насмехается, подумал он.
— Вы были правы, ничего не сломано. Только ушибы. Боль пройдет через пару дней. Принимайте обычные обезболивающие таблетки.
— Я привык к ушибам.
— Не сомневаюсь, Скотт.
Она встала и принялась укладывать свой чемоданчик. Глупо, конечно, но неожиданно он попросил ее остаться.
— Да, но мне…
— Пожалуйста, — выговорил Скотт и обрадовался, когда Розалин снова села рядом с ним.
Надо вынудить ее остаться, умолить — неужели она откажет? Но зачем? Ведь ни одна женщина в мире еще не доставляла ему такого беспокойства.
— Ладно, но только на минутку.
— Почему у меня такое ощущение, что вы терпеть меня не можете? Почему вы ведете себя так, словно общаетесь с прокаженным? — спросил Скотт.
Розалин с удивлением посмотрела на него.
— Вы нормально себя чувствуете? Это просто шок от падения…
— Я чувствую себя нормально, и шока у меня нет, так что не нужно этого вашего утешающего докторского голоса… И не нужно нервничать.
— Разве я нервничаю?
— Да. Посмотрите, как вы сидите. Словно в любую минуту готовы вскочить и убежать. Честное слово, я не преувеличиваю.
— Никогда не знаешь, чего от вас ожидать, — рассмеялась Розалин.
Однако Скотт заметил, что она по-прежнему была напряжена. Лицо спокойное, а пальцы то судорожно сжимаются, то разжимаются. Но почему? Почему она трепещет, словно пойманная в силки птица? Ведь она не прикидывается, ей и впрямь не по себе в его присутствии. Где там наш Роджер? От воспоминания о Роджере у Скотта застучало в висках.
— Возможно, вы и правы, — выдавил он. — Может быть, у меня шок. Но мне нужно чье-то общество…
— Я могу позвать управляющего, — предложила Розалин.
— Нет-нет, не надо. Майк уже достаточно поволновался сегодня. — Скотт закрыл глаза и постарался принять позу, не настораживающую ее. Нужно, чего бы это ни стоило, удержать ее, подумал он. — И Майк не молодеет.
— Он здесь уже давно? — спросила Розалин. Почему она такая вежливая?
— С тех пор как мне исполнилось четыре года. Майк — моя правая рука. Я только подписываю чеки.
