Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Я учитель, – сказал я. – В приготовительной школе[50] для мальчиков.
Он словно споткнулся на ходу, в довольной ухмылке широко раскрыл мокрый рот.
– Бог мой! – заорал он. – Вот забавно, вот уж в самом деле забавно! Наставник, черт побери! Нянька для младенцев. Ты наш человек, приятель, наш человек! И у него-то еще хватило наглости говорить, что не варил елки с плющом!
Он прямо как помешался. Но эта неожиданная вспышка шумного веселья заставила его освободить мое плечо, и он пошел вперед к своей машине, покачивая головой из стороны в сторону; ноги несли его тело забавной трусцой: трюх-трюх… трюх-трюх… как неуклюжую лошадь.
Я посмотрел, как он уселся рядом с женой в машине, и поскорее улизнул прочь, но он с удивительной ловкостью развернул машину и, не успел я дойти до перекрестка, догнал меня. Он высунул голову из окна, все еще продолжая улыбаться:
– Заходите же к нам, мистер Наставник, заходите когда хотите. Всегда будем рады. Скажи ему это ты, Мод. Ты что, не видишь, парень стеснительный?
Эта зычная команда раздалась на всю улицу. Прохожие повернулись в нашу сторону. Деревянное, невозмутимое лицо миссис Столл показалось из-за плеча мужа. Она выглядела совершенно спокойной, как будто все было как надо, как будто ехать по незнакомой деревне с пьяным мужем было самым обычным делом.
– Добрый вечер, – сказала она без всякого выражения. – Рада познакомиться, мистер Наставник. Пожалуйста, заходите к нам. Только не позже полуночи. Шале тридцать восемь…
Столл помахал рукой, и машина с воем рванулась по улице отмерить несколько километров до отеля. Я отправился следом, твердя себе, что, если мне дорога жизнь, не следует принимать это предложение.
Сказать, что эта неожиданная встреча испортила мне отдых и выбила из колеи, было бы неправдой. Но половиной правды – наверное. Я злился и негодовал, но только на Столлов. Спал ночь крепко и проснулся посвежевшим, готовым встретить новый прекрасный день, и ничто уже не казалось таким скверным в это утро. Передо мной стояла одна-единственная задача: избегать Столла и его не менее сумасбродную жену. И это не представляло труда – весь день они проводили в своей лодке. Обедая пораньше, я мог не встречаться с ними в столовой. Они никогда не гуляли поблизости, и маловероятно, что я столкнусь с ними нос к носу в парке. Случись мне быть на балконе, когда они вернутся вечером с рыбной ловли и он направит в мою сторону бинокль, я тотчас исчезну у себя в шале. В общем, если повезет, он может и совсем забыть о моем существовании или, хотя это уж слишком хорошо, чтобы на это надеяться, воспоминания о нашем вечернем разговоре могут просто выпасть у него из памяти. Эпизод был неприятный, даже в некотором смысле тревожный, но я не собирался позволить ему отравить мне оставшиеся дни.
К тому времени, как я вышел на балкон позавтракать, лодка уже отошла от причала, и я вознамерился осуществить свой план исследовать берег с этюдником. Погружусь в свое любимое занятие, совершенно забуду о них. И не стану передавать администрации карточку с каракулями бедняги Гордона. Но жуткое сходство записанного на карточке и слов, сказанных миссис Столл, все же мучило меня. Я догадывался теперь, что произошло. Несчастный малый и подумать не мог, к чему приведет разговор в баре, его заинтриговало, что Столл знал кое-что из мифологии и разные глупости о древних критянах. Как археолог он надеялся, что беседа со Столлом будет полезной. Он принял приглашение посетить шале 38.
Однако почему он решил переплыть залив, вместо того чтобы пройти пешком, правда сделав крюк по горной тропке, оставалось загадкой. Может быть, своего рода бравада? Кто знает! Бедняга! Раз уж он оказался в шале Столлов, ему пришлось выпить предложенного хозяином адского варева, от которого он, должно быть, потерял всякий рассудок. И когда он снова отправился в воду после попойки, произошло то, что и должно было произойти. Остается надеяться, что он был настолько хорош, что не успел и понять, в чем дело, как утонул. И что интересно: Столл так и не пожелал дать свидетельских показаний. Конечно, моя теория случившегося основывалась на интуиции, совпадениях, которые представлялись не случайными, предубеждении, и только. Но пора было выбросить все это из головы и заняться предстоящим днем. Или, скорее, днями.
Моя разведка в западном, противоположном от гавани направлении оказалась даже успешнее, чем я ожидал. Я отправился по кружащей слева от отеля дороге и, проехав километров семь в гору, снова спустился к морю, где суша справа от меня неожиданно оказалась совершенно плоской, похожей на большое, цвета шпаклевки, высохшее и затвердевшее на солнце болото; ослепительно-голубое море, омывавшее с двух сторон эту полоску суши, великолепно контрастировало с ней. Подъехав поближе, я увидел, что это и не болото вовсе, а отложения соли с проложенными по ним узкими дорожками, прорезанные перегородками и канавками для дренирования и испарения морской воды. Повсюду развалины брошенных ветряных мельниц: их круглые стены напоминали башни замков. А на взгорбленном клочке земли в нескольких сотнях ярдов от моря торчала маленькая церквушка – можно было даже рассмотреть на крыше блестевший на солнце крошечный крест. Потом соляные отмели резко обрывались, и, снова поднимаясь, суша образовывала длинный узкий перешеек Спиналонга.
Я съехал на «фольксвагене» по ухабистой дорожке к отмелям. Местность была довольно пустынная. После обстоятельного знакомства с ней я решил, что тут-то и поработаю следующие дни. Разрушенная церковь на переднем плане, чуть поодаль – брошенные ветряные мельницы, слева – соляные отмели и голубая вода, накатывающая на перешеек справа.
Я установил мольберт, напялил на голову свою потрепанную фетровую шляпу и забыл обо всем, кроме вида передо мной. Три дня на соляных отмелях – я трижды повторял свои экспедиции сюда – были лучшим временем моего отпуска. Абсолютное уединение и покой. Я так и не увидел тут ни души. Случалось, машина проезжала по дороге вдоль побережья и исчезала. Я прерывался, чтобы съесть бутерброды с лимонадом, которые привозил с собой; потом, когда солнце особенно палило, отдыхал у разрушенной мельницы. Возвращался в отель, ужинал пораньше и отправлялся к себе в шале почитать перед сном. Богомолец-отшельник не мог пожелать большего уединения.
На четвертый день я завершил две картины с разных точек и, несмотря на это, не склонен был покидать избранную мной территорию, ставшую как бы моим собственным и уже привычно посещаемым местом. Я уложил свое имущество в машину и отправился пешком по поднимающейся поверхности перешейка с намерением подобрать новую площадку для следующего дня. Высота могла дать кое-какие преимущества. Обмахиваясь шляпой, потому что было очень жарко, я с трудом поднимался в гору и, достигнув вершины, был поражен, насколько узок оказался перешеек – всего лишь полосочка суши, и прямо подо мной – море. И не спокойная вода, что омывала оставленные позади соляные отмели, а завивающиеся гребешки открытого залива, подгоняемые северным ветром, который чуть не сдул с меня шляпу. Гений, может быть, и передал бы эти изменяющиеся тона на полотне – бирюзовый, незаметно переходящий в эгейскую синь с глубокими винными оттенками, – гений, но не такой любитель, как я. К тому же я едва держался на ногах. Мольберт с полотном мгновенно бы сдуло.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
