Книга Сквозь огонь и воду - Андрей Воронин

– Я никогда раньше разбоем не занимался.

– Не хочешь, оставь автомат, иди в свой отряд, – спокойно ответил Шпит, – я тебя не кину, свой процент получишь, как и положено, за наводку. Но подумай, стоит ли отказываться. Это твои деньги, деньги твоих братьев. Ты их не возьмешь – возьмут абхазы. Неужели твой дом, в котором они сейчас живут, меньше стоил?

Давид не отвечал, он упрямо взбирался в гору. Воздух уже сделался по-вечернему прохладным, прозрачным. В такую бы погоду сидеть на террасе собственного дома, увитой виноградом, курить хорошую сигарету, попивать молодое вино и смотреть на море, долго и бездумно. Есть вещи, которые завораживают всех: бегущая вода, танцующее пламя и накатывающие на берег волны.

– Ты скольких людей убил в своей жизни? – с грустной улыбкой поинтересовался Шпит, когда машина тронулась.

Давид задумчиво смотрел в стекло и не отвечал.

– Считаешь?

– Даже не знаю, что сказать. Человек пять, наверное. Но ни один.., ни одно из них не было убийством. Я воевал.

– Брось, убийство – всегда убийство. Отнимаешь у человека жизнь, и всякий раз лишь за то, что он мешает тебе жить. То ли своим богатством, то ли бедностью, то ли агрессивностью. Не суть важно. Ты в глаза своим жертвам смотрел?

– Это на войне было.., странно и страшно, – пробормотал Давид, – еще вчера человек моим соседом был, а через пару дней я в него целился, а он в меня. Весь вопрос в том, кто раньше на спусковой крючок нажмет.

– Я понимаю, ты нажал первым.

– Да, я лишь потом, когда к трупу подошел, понял, что он мой сосед, через два дома от меня на набережной жил. Никогда дружны мы не были, в гости друг к другу не ходили, иногда мои племянники с его детьми вместе играли. Его глаза я на всю жизнь запомнил, стеклянные, остановившиеся, ни мысли в них, ни страдания, ни злобы, просто удивился человек, когда понял, что умирает.

– Надеюсь, в банковской машине твоих соседей не окажется.

– Кто знает? – отвечал Давид.

– Не нравишься ты мне. Я тебе серьезно предлагаю: посидишь в машине, стрелять не будешь. Деньги поделим, как и договаривались.

– С чего это ты такой добрый?!

– Я не добрый. Я расчетливый. Ты с оружием в руках и тараканами в голове лишь навредить можешь.

– Брось, Шпит, я готов ко всему, – Давид встрепенулся и принялся набивать патронами рожок автомата. – В бою, как в драке: если уж замахнулся, то бей, иначе проиграешь.

Садко с легким презрением покосился на вспотевшего Давида. Как грузин не старался скрыть волнение, оно все равно проявлялось в резких движениях, в срывающемся голосе.

– Ни одна душа не узнает, что это сделал ты, – подбодрил компаньона Шпит. – И запомни, если получишь деньги, сразу не исчезай из виду, иначе на тебя подумают. Главное, переждать, чтобы забылась причина, по которой человек мог исчезнуть. Придумаешь что-нибудь. Скажешь, что жениться собрался.

– Я женатый.

– Извини, друг, забыл. Как, наверное, забыл и ты сам. Жены своей ты небось года четыре не видел.

– Не учи, – раздраженно сказал Давид. – Сам знаю, что делать.

– Раз знаешь, то я молчу.

Справа от дороги возвышалась почти отвесная скалистая стена, слева пролег глубокий обрыв, известковые скалы густо поросли диким шиповником, орешником. Деревья находили любую щель, любое углубление, чтобы пустить корни.

– Здесь, – резко произнес Давид и тронул Лебедя, сидевшего за рулем, за плечо.

Тот сбросил скорость и только теперь приметил маленькую площадку на одну-две машины. Под каменным козырьком, словно специально, было сделано место для того, чтобы укрываться от дождя.

– Когда они здесь появятся? – спросил Давид.

Шпит неопределенно пожал плечами:

– Мой телефон тут уже не работает, но границу они проехали через пять часов после нас. Часа три мы потеряли. Значит, скоро появятся.

Давиду показалось, что в мире больше не осталось людей, только он сам, Шпит, Садко да Лебедь.

Пустынное шоссе, безлюдный пейзаж. Шпит повесил автомат на шею и, придерживая его руками, побрел вдоль высокого железобетонного парапета, отгораживающего обочину от пропасти, присел на корточки, повернулся к спуску лицом.

– Отличное место. Если хочешь, Давид, я тебе его уступлю.

С другой стороны бордюра располагалась маленькая площадка. На ней мог разместиться один человек.

– Словно специально для нас делали, – согласился Давид, – но у меня есть лучшее место, так что располагайся здесь сам.

– Я останавливаю машину, – с хищной улыбкой на губах произнес Шпит. – Вы добиваете охрану, если они, конечно, окажут сопротивление.

– Я бы отпустил их, – предложил Давид.

– Нельзя, – оборвал его Шпит. – Я человек в Сочи известный, и мне не к чему портить себе жизнь. Гранаты использовать в крайнем случае, – предупредил Шпит. – Главное для нас – не повредить сейф, не дать машине взорваться. Убить всех до единого. Ты понял меня, Давид?

– Не знаю, – ответил грузин.

– Нужно знать точно, на что идешь. Если не собираешься убивать, положи автомат в машину.

Давид и Шпит с минуту смотрели друг другу в глаза.

– Ты понял?!

– Понял, – согласился Давид.

– Думаешь, я убиваю ради собственного удовольствия? Я же не садист, – развел руками Шпит. – Это как охота: они дичь, мы охотники, Мы убиваем, чтобы есть. Они знали, на какую работу соглашались. Они ездят с оружием, и мы просто вынуждены взять в руки автоматы.

Мужчины разошлись, заняли позиции: Шпит, Садко и Лебедь – со стороны пропасти, спрятавшись за высоким железобетонным бордюром. Их практически не было видно с дороги. Давид устроился по другую сторону шоссе – за выступом скалы. Его укрытие было не столь надежным.

«Если машина не остановится после выстрела Шпита и доедет до моего укрытия, мне придется туго, отступать некуда. Ну и черт с ним, – зло подумал Давид, плавно переводя затвор автомата, досылая патрон в патронник. – Или пан, или пропал! – решил он.»

Он вслушался в звуки. Шум деревьев, щебетание птиц, гудение ветра, обтекающего высокую скалу. Давид ждал и в то же время боялся услышать урчание двигателя. “Шпит прав, – подумал он, – всех нужно убить. С каким удовольствием я убил бы самого Шпита и его подручных! Они не воины, они бандиты, – и тут же горько усмехнулся:

– И я теперь тоже!”