– Три раза щелкни каблучками, – грит Лукас, – и… не, постой, это откуда-то не отсюда…
8
У паранойи Реджа есть побочка – искажается его суждение о местах, где можно поесть. Максин обнаруживает его в странном людном квартале где-то у моста Куинзборо – он сидит возле уличного окна в чем-то под названием «Бублик-Квест», озирая пешеходное движение на предмет недолжного интереса к его персоне, за спиной у него – темный, возможно, обширный интерьер, из коего, похоже, не поступает ни звука, ни света, а обслуга – редко.
– Так, – грит Максин.
На лице у него – выражение.
– За мной следят.
– Ты уверен?
– Хуже того, они побывали у меня в квартире. Может, и в компьютере. – Вглядываясь, будто бы в поисках признаков арендования, в ватрушку с творогом, которую в порыве здесь приобрел.
– Мог бы просто махнуть на это рукой.
– Мог бы. – Такт. – Думаешь, я чокнулся.
– Я знаю, что ты чокнулся, – грит Максин, – но это не значит, что ты неправ. Кто-то и ко мне выказывал интерес.
– Щас разберемся. Я начинаю заглядывать под фасад компании Мроза – и тут же за мной следят, а теперь следят и за тобой? Хочешь сказать, что никакой связи? Мне не стоит течь крышей от страха за свою жизнь или чего-то. – Тоже с задержанным аккордом, готовым разрешиться.
– Тут не только это, – доматывается она. – Меня не касается?
Риторический вопрос, который Редж игнорирует.
– Знаешь, что такое хавала?
– Еще бы… ну, э-э, в кино «Пикник» (1956), точно, Ким Новак подплывает по реке, все эти местные воздевают руки и давай…
– Нет, нет, Макси, прошу тебя, тут… мне говорят, это способ перемещать деньги по всему миру без счетов СВИФТа[39]или банковских отчислений, без всякой волокиты, что бывает с «Чейзом» и всеми. На сто процентов надежно, восемь часов максимум. Никаких бумажных следов, никаких правил, никакого наблюдения.
– Как это возможно?
– Тайны третьего мира. Обычно фирмы семейного типа. Все зависит от доверия и личной чести.
– Ух ты, и почему это я в Нью-Йорке с таким ни разу не сталкивалась.
– Хаваладары тут скорее в импорте-экспорте, долю свою берут в виде скидок на цены и прочее. Они как хорошие букмекеры, все держат в голове, а западные люди, похоже, так не умеют, поэтому в «хэшеварзах» кто-то прятал большую часть истории крупных сделок за множественными паролями, незалинкованными директориями и прочим.
– Ты про это от Эрика узнал?
– У него прослушка в операционном отделе «хэшеварзов».
– Кто-то жучка на себе носит?
– Это, вообще-то это Фёрби.
– Извини, э…
– Судя по всему, там внутри чип распознавания речи, который Эрик модифицировал…
– Постой, миленькая пушистая тварь, которых каждый ребенок в городе, включая моих, получил на Рождество пару лет назад, этот Фёрби? этот твой гений взламывает Фёрбей?
– В субкультуре обычная практика, там, похоже, низкая терпимость к кавайному. Поначалу Эрик только хотел найти способ, как раздражать яппов – ну, знаешь, обучить уличному жаргону, с такими эмоциональными всплесками, тип-того. Потом заметил, в каких количествах Фёрби появляются в загонах у кодеров там, где он работает. Поэтому он взял того Фёрби, с которым возился, проапгрейдил ему память, вставил беспроводной модем, я пронес его к «хэшеварзам», посадил на полку, теперь, если хочется, могу прогуляться мимо с флеш-драйвом в моей «Нагре 4» и сгрузить на него всякое конфиденциальное.
– Вроде той хавалы, которой пользуются «хэшеварзы», чтобы вывести деньги из страны.
– К Заливу, как выясняется. У этой конкретной хавалы штаб-квартира в Дубаи. Эрик обнаружил, что даже чтоб добраться до того, где у «хэшеварзов» бухгалтерские книги сложены, они тебя пропускают через запутанные процедуры, написанные на таком, типа, странном арабском, который он называет «литспик»? Это все уже прямо кино в пустыне.
Что правда. Ракурс на офшор, у которого измерений больше, чем полагается ракурсам, не ускользнул от внимания Максин. Она поймала себя на том, что сверяется с текущими обновлениями всегда полезного «Индекса взяточников» и сопутствующего ему «Индекса искаженных представлений», которые ранжируют страны мира по вероятности их скверного поведения, – и «хэшеварзы», судя по всему, имеют сомнительные связи по всей карте, особенно на Ближнем Востоке. В последнее время ей поступают кое-какие звоночки насчет хорошо известной исламской аллергии на все приносящее проценты. Движение ценных бумаг – от редкого до несуществующего. Вместо игры на понижение – тенденция к обходным путям, отвечающим шариату, вроде арбун-аукционов. С чего бы такая забота о мусульманских фобиях насчет взимания процентов, если только?..
Если только Мроз не намерен в этом регионе навариться, с чего ж еще?
Конвекционные токи в кофе у Максин постоянно выносят что-то к поверхности, она только и успевает бормотнуть:
– Эй, постой… – а оно уже опять погружается так быстро, что не опознаешь. Палец совать и щупать она не намерена.
– Редж, скажем, твой парень крякнет всю шифровку. Что ты собираешься делать с тем, что ты там найдешь?
– Что-то происходит, – нетерпеливо, а еще тревожно. – Может, даже такое, что нужно прекратить.
– Которое, ты считаешь, серьезнее, чем просто мошенничество. И из-за чего же такой хипеж?
– Тут ты спец, Максин. Если б оно было классическим укрытием мошенников, вроде Больших Кайманов или как-то, это одно. Но тут Ближний Восток, и кто-то уж как-то чересчур старается хранить секреты, словно Мроз или кто-то у него в конторе не просто хомячит, а что-то финансирует, что-то большое и незримое…
– И… слив средств в Эмираты в масштабах Силача Смурфа не может происходить по какой-то совершенно невинной причине, потому что?..
– Потому что я все пытаюсь придумать такую невинную причину и не могу. А ты можешь?
– Я не занимаюсь международными интригами, не забыл? Ну, может, только нигерийские рассылки, но обычно я тут с жуликами-баристами и артистами разводильно-кидального жанра.
Они сидят там еще минутку, а неведомые формы жизни продолжают свою рекреационную деятельность у них в пище.
– В сумочке «кошака» еще носишь, я надеюсь.
– Ох, Редж. Носить, может, тебе как раз надо.
– Мне, может, надо поездку планировать, типа, очень, очень далеко. Эрик, что уж тут говорить, тем больше дергается, чем глубже влезает. Теперь настаивает, чтоб мы встречались с ним в ПодСетье, а не в подземке, а мне, если честно, как-то не хочется.
