Как и многие другие артисты, Пиаф не смогла отказаться от «приглашения». Более того, она была убеждена, что выполняет патриотическую миссию. В интервью, данном перед отъездом, певица подробно рассказала, какие песни она выбрала для заключенных. «Я считаю, – объясняла она, – что должна исполнить для них свои новые песни, песни, подготовленные специально к этому случаю». И когда певице заметили, что солдаты были бы явно разочарованы, не услышав привычных старых «хитов», она сказала: «Возможно. Но полагаю, что не помогу им, если пробужу в них былые воспоминания, те воспоминания, которые зародят в их душах ностальгию, причинят страдания… Я хотела бы, чтобы, слушая меня, они меньше думали о жизни, что осталась позади, но мечтали о жизни, с которой встретятся однажды».
Шесть месяцев спустя, в феврале 1944 года, певица снова отправилась в Германию, чтобы посетить лагеря. Складывается впечатление, что на сей раз никто не принуждал ее так поступать, что Эдит сама настояла на гастролях. Откуда такое рвение? Если верить рассказу Андрэ Бигар, чье сотрудничество с Сопротивлением является доказанным фактом, то это второе турне имело целью организовать побег некоторых заключенных. Эдит прибегла к хитрости. По мнению секретаря, во время первой поездки в Германию Пиаф сделала фотографии пленных солдат, что позволило ей изготовить с помощью этих снимков фальшивые документы для будущих беглецов. Благодаря этим документам пленные солдаты могли выдать себя за музыкантов из оркестра Пиаф и вернуться во Францию. Красивая история, однако проверить ее нельзя.
Между двумя гастрольными турами по Германии Пиаф, которая писала все больше и больше песен, вступила в SACEM, что дало ей возможность стать правообладателем тех произведений, автором которых она являлась. Первый раз Эдит попыталась вступить в SACEM в феврале 1943 года, но ей отказали в членстве, о чем свидетельствует немного «злая» статья, опубликованная в некой газете: «Кандидат должен написать куплет и припев на заданную тему. Пиаф предложили тему “Вокзал”. Она подняла глаза к потолку, долго сосала авторучку, а затем написала пером (золотым) следующие строки:
Autour de la gare
Il y a des gens bizarre.
Вокруг вокзала
Есть странные люди.
Мило. Но несколько коротко. Ее не приняли. Как говорится, отложили…»
Следующая попытка пришлась на 10 января 1944 года. «Новая тема, вот она: “Моя песня – моя жизнь”, – напишет на следующий день после экзамена журналист А.-Д. Фове. – Ровно после одного часа и пятидесяти восьми минут Эдит Пиаф предложила песню… Следуя по извилистым дорогам сплетен, до нас дошли лишь строчки из припева. Насладитесь.
Ma chanson c’est ma vie
Et parfois, le Bon Dieu
Y met sa fantaisie
À grands coups de ciel bleu.
Моя песня – это моя жизнь.
И порой Господь Бог
Добавляет в нее своей фантазии
Большие вкрапления синего неба.
Эдит Пиаф хотела написать оптимистическую, светлую песню. И вот она стала членом Союза артистов»[56].
Монтан
(1944–1945)
26 августа 1944 года. Стоя на углу авеню Марсо, на которой она теперь живет, Пиаф смотрит на генерала де Голля, спускающегося по Елисейским полям. Вот уже целую неделю у певицы «вынужденный простой» – после освобождения Парижа все театры и мюзик-холлы временно закрылись. В начале месяца Эдит выступала в «Мулен Руж», знаменитом заведении на площади Бланш. За несколько дней до премьеры Пиаф сообщили, что певец Роже Дан, работающий у нее «на разогреве», заболел. Нужна замена. Кто-то порекомендовал управляющим «Мулен Руж» пригласить молодого марсельца, выступление которого не так давно имело бешеный успех в «ABC»; больше всего слушателям полюбилась его песня «Dans les plains du Far West» («На равнинах Дальнего Запада»). Эдит категорически не нравятся подобные «песни у костра». Но почему бы и нет?
Со своей стороны, артист, которого звали Ив Монтан, почти ничего не знал о Пиаф. Конечно, он был в курсе, что она уже давно считается «гранд-дамой» музыкального Олимпа, и понимал, что появление на одной сцене с состоявшейся звездой станет важной ступенью в его карьере. Ни секунды не колеблясь, Монтан отправился на прослушивание в «Мулен Руж». Но при этом молодой человек страшно волновался.
«С громко бьющимся сердцем, с трудом взяв себя в руки и напустив равнодушный вид, он явился в кабаре, – напишут впоследствии биографы Монтана. – Эдит Пиаф уже была на месте. Хорошо, если она удостоила его хотя бы взгляда. Скорее да: взгляда снизу вверх, ведь она едва доставала Монтану до плеча. Позднее она будет вынуждена признать: “Мне сразу же не понравилась его уверенная манера держаться, эдакий фанфарон, раздувающий щеки…” Она сказала, что желала бы услышать, как он поет, увидеть на сцене этого “молодого человека”, чей номер хотят включить в ее программу… Его мужская гордость была уязвлена, и, умирая со страху, Ив Монтан исполнил четыре песни. Когда он начал петь последнюю, он уже напрочь забыл об Эдит. Она вышла из тени зала и произнесла крайне простые слова: “Вы великолепны, я буду рада работать с таким парнем, как вы”»[57].
И хотя Пиаф сразу почувствовала в Монтане исключительные способности, поняла, что перед ней великий исполнитель, она самым суровым образом осудила его никуда не годный репертуар. «Ему недоставало песен, – скажет она. – Те, что он пел, были откровенно плохими. Эдакие напевы ковбоев, легкие, а иногда откровенно вульгарные, фантазийный американизм, который должен был зажечь сердца публики, – Освобождение было уже близко, – но мне они казались ужасными. Он заслуживал лучшего»[58].
Именно это «лучшее» и вознамерилась подарить Монтану Пиаф. Откуда такое рвение? Ответ прост. Ее поведение вписывается в рамки сценария, который станет повторяться в следующие два десятилетия. Эдит была очарована этим высоким восторженным парнем, она влюбилась в него. Певица собиралась взять Ива под свое крыло, советовать ему, направлять, формировать. Пиаф постоянно водила нового фаворита за собой, просила его присутствовать на ее концертах.
Сначала Монтан неохотно согласился на такое вмешательство в его жизнь. Ведь Пиаф заверила приятеля, что он просто обязан петь совершенно иные композиции. Молодой исполнитель не понимал, почему он должен так поступать. Ведь его песни, судя по всему, нравились публике. Зачем что-то менять? Но сопротивлялся он недолго. Уже скоро Ив сдался на милость Пиаф как на профессиональном, так и на любовном фронте.
«Сам того не осознавая, я влюбился, – поделится артист своими эмоциями много позже, – стал жертвой восхищения, жертвой привлекательности и одиночества Эдит. Тогда она еще нисколько не походила на совершенно разбитую женщину, изуродованную наркотиками и болезнью, какой ее запомнят в будущем… Она была свежей, забавной и жестокой, она была без ума от своей профессии, была честолюбивой и в то же время казалась простушкой, была верна, когда любила, всегда верила в свою историю любви. При этом она была способна с неистовой силой порвать с любимым, она всегда пела лучше, когда находила свою любовь или когда теряла ее…
