Оставалось надеяться, что и на этот раз у него все получилось.
Йеспер медленно поднялся и, держась рукой за стену, поковылял в комнату.
Она лежала в том же положении.
Вероятно, вымоталась. Он не слезал с нее всю ночь.
Тогда почему она одета?
И где его брюки?
Если бы их удалось найти, Йеспер выскользнул бы из номера, пока она не проснулась.
Но ни штанов, ни кальсон нигде не наблюдалось.
Он обнаружил только большую дорожную сумку и еще одну, на колесиках. Должно быть, ее. Йеспер подергал молнию – не мог же он выйти в коридор голым! – но пальцы не слушались.
Оставалось завернуться в полотенце, но и в таком виде он не решался показаться на люди.
Только не Йеспер Грёнберг.
К тому времени он уже вспомнил свое имя.
Он уселся за стол и заметил глянцевый буклет.
Отель «Элит Плаца» в Гётеборге.
Как он, черт возьми, здесь оказался?
Гётеборг. Дебаты! В концертном зале, о равенстве полов.
Но ведь Йеспер поселился в «Авилоне», он современнее, даже с бассейном на крыше.
Что же делать? Позвонить на ресепшен?
Йеспер представил себе разговор.
«Алло, я Йеспер Грёнберг… да, тот самый Йеспер Грёнберг, я не живу в вашем отеле, просто каким-то образом здесь оказался. Я в номере…» А правда, в каком?
«Ах да, мне нужна обувь и штаны…»
А где, собственно, его брюки? Они, в конце концов, имеют полное право спросить и об этом.
Слишком много вопросов, на которые ему нечего ответить.
Нет, плохая идея.
Йеспер приоткрыл дверь, осторожно выглянул наружу.
Слева по коридору горничная азиатской наружности брызгала из флакона перед поломоечной машиной. Что делать Йесперу?
Хотя, с другой стороны, разве не здесь останавливались «Роллинг стоунз» и другие рок-звезды? Персонал, должно быть, привык ко всему.
Йеспер осторожно прикрыл дверь и вернулся в номер.
Разумней будет разбудить женщину и послать ее в «Авилон» за одеждой. Но для начала – обвязать полотенце вокруг бедер.
Смешно, конечно. Всю ночь развлекался с женщиной, а теперь стесняется предстать перед ней в чем мать родила. В ванной, надо надеяться, осталось чистое полотенце.
Через пару минут Йеспер вернулся в комнату и присел на край кровати.
– Эй, ты… – Он осторожно тронул женщину за плечо. – Просыпайся, как тебя там…
Приглядевшись к ней, Йеспер удивился. До сих пор он предпочитал молоденьких, максимум двадцатилетних. А этой… верные сорок… интересно…
Но где он ее встретил и как они сюда попали?
Почему она так странно смотрит?
Только сейчас Йеспер заметил, что глаза женщины открыты.
Если она не спит, почему не подает признаков жизни?
Он осторожно погладил ее щеку.
Кожа была холодной как лед, а взгляд – пустым.
Она мертва.
Йеспер сам удивился, с каким хладнокровием констатировал сей факт.
И вздрогнул, словно его разбудило это слово.
Мертва.
Значит, он, Йеспер Грёнберг, сидит на кровати в отеле, а рядом с ним – мертвая женщина.
И не то чтобы он представил себе заголовки газет, нет, но в эту минуту, растянувшуюся в его представлении на час или больше, он с ясностью осознал суть ситуации. И это понимание, которое невозможно выразить словами, постепенно переполняло его, растекалось по телу волной парализующего холода, а потом вырвалось наружу нечеловеческим криком.
Йеспер вскочил с кровати, будто покойница была заразной, и отлетел к дальней стенке. Там взобрался на диван, сел, обхватил руками колени и вдруг зарыдал, вздрагивая всем телом, словно выталкивал слезы изнутри тяжелыми толчками.
Черт! Черт! Черт! Как же так вышло?
Он ничего не помнил. Или – очень смутно… Кто-то собирался на Пуш, а он так устал от всего… Стюреплан в Гётеборге, все крутые, расслабленные… Девки, которые ложились под него только потому, что он Йеспер Грёнберг… хотя, с другой стороны, многие не знают, кто он таков, и таких с каждым днем все больше. В Швеции разгул невежества – вот что бывает, когда образование вычеркивают из списка национальных приоритетов. Но с другой стороны, разве сам он не искал, где перепихнуться на скорую руку? И все-таки как он здесь оказался?
Он сидел в пабе.
Думай, Йеспер, думай.
Паб. Кружка пива. Виски.
Мысль зашла в тупик.
Чертовы буржуазные ублюдки! Если бы его шеф до сих пор стоял у власти, у Йеспера были бы те, кого по-английски называют «minders», – личная охрана, которая бы опекала его, следила за тем, чтобы он не пил с кем попало и не терял контроля над собой, которая провожала бы его в постель и вообще…
С такой поддержкой ему все было бы нипочем.
И кому теперь звонить? Партийному боссу?
О нет, только не ему.
Он против прогулок на Стюреплан, за то и избран партийным боссом. Он категорически не одобряет всего, что так нравится Йесперу Грёнбергу, – кабаков, вечеринок со звездами, клубов, барбекю…
Йеспера Грёнберга, как и его коллег из окружения старого партийного лидера, нередко встречали в заведениях, закрытых для представителей рабочего класса старой закалки. Но новый босс родился и вырос в Бергслагане, старом рабочем квартале, – крупный и с ручищами, похожими на медвежьи лапы. Такого, пожалуй, остановят у входа на террасу ресторана «Стюрехоф» на Стюреплан.
Оставался прежний шеф. Да, они обеими руками обнимали друг друга в рекламных роликах и на баннерах. Но стоило погаснуть софитам – и дружба кончалась.
Как, собственно, зовут парня, которого приставили к Йесперу? Юхан? Ниссе?
Пеппе? Черт! Что толку вспоминать, если у Йеспера нет даже его номера. Не лучше ли сразу позвонить в СЭПО и сообщить, что он, Йеспер Грёнберг, сидит без штанов в гостиничном номере рядом с трупом.
Домой… Он должен позвонить домой.
Но Лена наверняка с детьми в каком-нибудь кружке или студии. Хоккей, поло, лошади – что ей может еще взбрести на ум в субботу утром?
Будучи министром по вопросам гендерного равенства, Йеспер много говорил о том, что мужчинам необходимо брать на себя львиную долю ответственности за воспитание детей. На экране и газетных полосах он часто мелькал с Леной, Нике, Нильсом и Дженнифер. Нильса они назвали в честь Нильса Лофгрена, гитариста, игравшего с Брюсом Спрингстином. Дженнифер – в честь героини сериала «Друзья», который нравился Лене. А Нике – это просто Нике.
