Твоих писем еще нет, жду завтра, в воскресенье. Надеюсь, оно будет счастливее, чем суббота. Хотя для меня эти дни все одинаковы. Сегодня сидела, вышивала, слушала радио. Читать не могу, болит голова, и ничего не понимаю.
Я сегодня дозвонилась до «квадрата», но мне сказали, что ты ушел куда-то с товарищем. Я поняла, что ты с Костей ушел на танцы. Стало немножко обидно, скучно, досадно, хотя сознаю, что не имею права обижаться, да и не на что.
Сейчас дома сижу одна. Родители ушли на концерт, еле уговорила их уйти, чтобы написать тебе в спокойной обстановке. Но голова разболелась еще больше, режет глаза.
Сейчас отдохну немного, полежу и буду ждать твоего звонка.
До свидания, желаю тебе всего самого хорошего и светлого.
20. Наконец прозвучало «Люблю!»
8 февраля 1949 года
Инночка! Здравствуй, родная!
У меня сегодня так много впечатлений и мыслей о тебе, что не знаю, с чего начать.
Прежде всего хочу от души поблагодарить за исключительно теплый и внимательный прием твоих маму и папу, а тебя – за то беспокойство, которое ты взяла на себя с моим приездом. Не отрицай, что, может быть, причиной того, что ты и сейчас еще лежишь в постели, был именно я и твоя поездка на вокзал.
Я от души доволен и счастлив тем, что своим живым участием я хоть несколько развеял скуку и, может быть, этим облегчил твою болезнь.
Я верю, что твои упреки, которые ты только сейчас высказала мне по телефону, конечно, шутка, и ты прекрасно знаешь, что я с любовью провел у твоей постели эти два дня, что я пробыл у тебя. Они мне в тысячу раз дороже, чем все вечера, которые я провожу без тебя, и тыне говори, что не знаешь этого.
Ты не имеешь права, да-да, не имеешь права думать, что ты хоть чем-нибудь испортила мое настроение. Ну, вот, я приехал домой. Еще все мысли с тобой, и ни за что не хочется браться. Ко всему этому получил сегодня сразу все твои письма, в которых нашел много-много хорошего и остался очень доволен.
Прости за такую исповедь, но это – крик моего сердца, который никому не заглушить, кроме тебя, и ты теперь об этом знаешь. Ты видела, что я как ребенок боялся произнести это «страшное» слово, которое ты прочла в моем стихотворении. Не думай, что от меня его хоть когда-нибудь слышала другая девушка, и что я его произносил еще кому-либо, кроме тебя.
Ты можешь чувствовать себя вдвойне счастливой, зная, что ты слышишь это от меня, и что это достойно твоей безвинности.
– И сердцем и мыслью теперь уже можно
Сказать тебе смело – люблю!
Храни это чувство тепло, осторожно,
И знай: я его не сгублю!
С ним легче бывает мне в трудностях жизни,
С ним проще в суровой борьбе,
С ним вместе мечтаешь о нашей отчизне,
С ним радостней едешь к тебе!
С ним вместе светлее бывает в ненастье,
С ним проще дорогу найти.
С ним легче идти нам к совместному счастью,
С ним радостней в этом пути.
Оно открывает великие дали
И сил прибавляет всегда.
Оно приближает, о чем мы мечтали,
Оно сокращает года.
И жизнь вместе с ним содержательней много,
И мысли гораздо ясней,
Короче становится эта дорога,
Где только что ездил я к ней.
А в общем – здесь сказано все основное,
Что я оставлял на «поздней».
Что было повсюду лишь только со мною,
И что теперь так же и с ней.
Твой Борис
8.02.49 г., 23.00
* * *
12 февраля 1949 года
– Мне грустно и легко, печаль моя светла,
Печаль моя полна любовью,
Тобой, одним тобой… Унынья моего
Никто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может! –
Боренька, родной, здравствуй!
Сегодня ночью, в 2 часа, вернулся папа. Я у него сразу же взяла твои письма, и как только все в доме утихло, принялась их читать, несмотря на то, что было уже 3 часа ночи.
Ты опять скажешь: – Какая невоздержанность, не могла подождать до утра!
Да, не могла! Разве можно ждать хоть минуту, когда письма находятся в руках и жгут их, а я должна чего-то ждать…
…Твое стихотворение мне очень понравилось. Когда ты читал мне его с черновика, то я ничего не поняла тогда, потому что я люблю каждое слово продумать, а ты тогда так быстро прочел, а конец вообще проглотил, а потом взял и спрятал совсем.
Много радости доставил ты мне сегодня своими письмами и стихами.
По этому случаю я даже лучше чувствую себя. Сегодня приходила врач, обещала в понедельник выписать на работу…
…Боренька! Я до сих пор переживаю, что твой приезд оказался таким неудачным. Ведь я думала, что все будет совсем иначе, что я встречу тебя совсем здоровой. А тебе пришлось сидеть около меня и смотреть на меня в таком ужасном, больном виде, да еще с такой температурой. На какого черта я тогда была похожа! Я сама себя испугалась, когда увидела себя в зеркале! А ты сидел и смотрел на это «ангиновое» чучело, да еще и… Ладно уж, не буду.
Продолжаю писать после обеда. Ну что ты дуешься, что не застал папу там? Его действительно трудно было застать – он днем на собрании был, чего я не ожидала.
Если я тебя обидела своим предположением о том, что ты испугался, то прости, я совсем не хотела этого. Я просто пошутила. И уж, конечно, не думала о том, что ты невежда, неблагодарный, эгоист и что ты там еще придумал.
Сегодня суббота. На прошлой неделе в это самое время мы с тобой вместе сидели, а вот сейчас я сижу одна с твоим портретом перед глазами, да с сегодняшними письмами в руках, да со своими мыслями о тебе. Но все это не то, и не так, как я хочу!
Вот уже опять 19.30, а ты еще не звонил. А ведь сегодня должен позвонить не позднее 20 часов, так как в 21 час вероятно пойдешь в клуб на танцы. Ведь ты уже давно не был и наверное соскучился так же, как и я.
Ой, Боренька, если бы ты знал, как хочется сходить с тобой потанцевать! Вот даже сейчас, когда ноги едва носят по комнате, а на танцы пошла бы, только была бы возможность. Ну, ничего, недельку придется подождать.
Видишь, сколько я тебе написала, за все время сразу. А ты, наверное, прочитал и сказал: – Написано много, а почитать нечего!
Ведь подумал? Скажи, что подумал?
До свидания, Боренька!
Привет тебе от мамы и папы. Передай от меня привет всем нашим друзьям.
