Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел, – так ее любил, —
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную на полу;
Чтоб достался трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…
Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Все, что Родиной мы зовем…
…
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
Но громче всех наука ненависти звучала у Ильи Эренбурга. Поразительная работоспособность: три-четыре памфлета, или очерка, репортажа, фельетона в неделю, в которых определяющей оставалась интонация ненависти в течение почти всех четырех лет войны. У него это хорошо получалось прежде всего потому, что он лично возненавидел фашизм, узнав его еще в Испании и Франции, где он представлял в конце 30-х годов газету «Известия». Потом он уже увидел дела немецких фашистов на земле СССР, и он не проводил никакой черты между подразделениями СС и вермахтом. У всех были руки в большой крови, и далеко не солдатской. Фашизм был ненавистен ему и как еврею, переживавшему трагедию еврейского народа, который гитлеровцы уничтожали по плану, изуверски, с немецкой основательностью и педантичностью. Публицистический дар и литературный темперамент обратили личную ненависть в такие тексты, которые действительно возбуждали ненависть у читавших их. Публикации Эренбурга пристально отслеживал и поощрял Сталин, который прекрасно понимал, какой дух нужно вселить в армию, чтобы армия ломала немца. И поэтому жесточайший по отношению к армии сталинский приказ № 227 «Ни шагу назад» в июле 1942 года доходил до сознания солдат и командиров вместе с текстами Эренбурга, Шолохова, стихами Уткина и особенно Симонова.
Но никак не Николая Асеева, который написал «Насилье родит насилье». Этот стих у него сложился, когда он увидел в одной подмосковной деревне, освобожденной от немцев, как мальчишки катались с горы на трупах немецких солдат вместо санок. Это его страшно поразило. И он написал:
Насилье родит насилье,
И ложь умножает ложь.
Когда вас берут за горло —
Естественно взяться за нож.
Но нож называть святыней
И, вглядываясь в лезвие,
Начать находить отныне
Лишь в нем отраженье свое, —
Нет, этого я не сумею
И этого я не смогу:
От ярости онемею,
Но яростью не солгу!
У всех увлеченных боем
Надежда живет в любом:
Мы руки от крови отмоем
И грязь с лица отскребем…
Да, «руки от крови отмоем и грязь с лица отскребем», но не сейчас, не в декабре 41-го, когда еле одолели немца под Москвой. Поэтому и жесток был к Асееву начальник Главного политуправления Красной Армии Александр Щербаков, определив это стихотворение как «политически вредное», уж никак не лелеющее ненависть. Ту ненависть, что сплачивает, задает энергетику войны, бросает на амбразуры и рождает героев. А такие рефлексирующие интеллигенты, как Асеев, пусть пока посторонятся, другие поэты и публицисты нужны войне.
Но вернемся к ненависти. Армия выстояла в 1942-м и 1943-м. А Эренбург и дальше продолжал свое дело взращивания ненависти, став заклятым врагом Геббельса и Третьего рейха. Это не преувеличение. Пропагандистская машина Третьего рейха действительно видела в нем врага, реагируя на его публикации где-то истерично, а где-то профессионально выстраивая «пиар»-защиту. Эренбург продолжал свое дело, ибо немец просто не сдавался. Он не сдавался, даже когда армия вступила на территорию Германии в январе 1945-го. Ненависть наступавших захлестнула и мирное население.
«По дороге на Берлин вьется серый пух перин» – это Александр Твардовский о тех днях. Грабежи мирных немцев, изнасилования женщин, убийства – было все.
«Они, сволочи, хорошо жили, вволю ели, имели скот, огороды, сады и напали на нас, дошли аж до моего города. И нет им пощады за это!» – тогдашнее кредо «идейных» насильников и мародеров.
Старшина Солов был из «идейных». Политотдел 18-й стрелковой дивизии ему даже посвятил целое донесение[38].
8 апреля 1945 г.
…Комсорг роты автоматчиков 424-го стрелкового полка старшина Солов, вступив в разговор с начподивом (начальником политотдела дивизии), пытался доказать, что русских и полек насиловать нельзя, а немок можно. Когда разъяснил ему начподив о неправильности его мнения, он все равно твердил свое, настраивая на это других молодых воинов.
Впоследствии он был разобран на бюро ВЛКСМ, которое приняло решение отстранить его от должности комсорга роты и просить командование послать т. Солова в стрелковую роту.
Будучи уже в стрелковой роте в должности помкомвзвода, т. Солов дрался примерно. Несколько раз подымал в атаку бойцов, а когда выбыл командир взвода из строя, он принял на себя командование взводом, который первым вошел в дер. Брюкк. Только после окончания боя, будучи ранен, т. Солов ушел с поля боя. Командование представило его к ордену Красная звезда.
Солов – типичный случай «идейных» насильников. А «безыдейные» беспредельничали после изрядной выпивки. При этом неважно, кто был этот беспредельщик – сержант, лейтенант или майор – водка равняла всех в отношении женщин. О них тоже было сказано слово. Из вороха многочисленных архивных свидетельств выбираю выступление начальника Политуправления 2-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Окорокова на совещании работников отдела агитации и пропаганды фронта и Главного политуправления Красной Армии о морально-политическом состоянии советских войск на территории противника (протокол совещания, 6 февраля 1945 г.)[39]:
«Я особо хочу выделить вопрос об опасности явлений пьянства, барахольства, насилий, бессмысленных поджогов и т. п. Люди теряют облик воинов Красной Армии, ориентируются на легкую добычу, на легкую жизнь. Насилует сначала немку, а затем насилует и польку. Старший офицер приказывает ему прекратить, а он выхватывает пистолет и убивает офицера. Может ли такой человек самоотверженно бороться? Нет! Опасность этих явлений очень велика. Не случайно Военный Совет и Политуправление фронта с получением первых же сигналов собрали совещание нач. поармов (начальники политотделов армий) и прокуроров. После был издан приказ № 006»[40].
Старый немецкий профессор, осмелев от творившегося, но с интеллигентской деликатностью сказал советскому коменданту города Лаутербург, что в Саксонии:
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
