он недоверчиво на меня посмотрел (удивительно, что в Германии такие страхи и недоверчивость, чай, не в Америке живем, вот там недавно мою подругу выгнали с работы за то, что чернокожий ее сотрудник пожаловался начальству, что она его расово обидела, хотя она совершенно ничего не имела в виду и расизмом никогда не отличалась) и сказал:
– да? я не знала, – ответила я изумленно.
– да я вообще тоже не знал. мне один пастор сказал, с которым я случайно познакомился.
как мне подсказали, речь идет о св. прав. Ноеминь, теще св. прав. Руфи из книги Руфь.
Воскресенье, август, 26, 2012
новенькие
появились две новые женщины 1934 года рождения и мужчина 1957 года рождения.
женщины не только одного года рождения, но и похожи друг на друга, как близнецы.
в день их поступления я развлекала знакомых одной из них, приехавших ее навестить и узнавших, что она уже с кем-то пошла гулять, с каким-то другим посетителем.
они очень за нее радовались, говорили, что уже несколько месяцев она не вставала с кровати, только в туалет иногда с трудом, а тут гулять пошла.
тоже хвалили наш хоспис изнутри и снаружи за красоты.
а потом даму привезли на коляске эти ее знакомые, с которыми я уже успела познакомиться, показать столовую.
и когда вечером одна из сестер привезла ее на коляске, я с ней поздоровалась по имени. а сестра говорит, это не фрау М., а фрау К., а фрау М. не хочет ужинать.
я решила, что сестра перепутала, ведь новенькие.
но на следующий день, когда пошла обносить всех кофе с пирожным, сначала поздоровалась с фрау М., затем зашла в комнату второй новенькой и вздрогнула: то же лицо – тугое дрожжевое тесто с карими вставками изюминок-глаз, те же прическа и цвет волос.
но теперь я их различаю: фрау К. – это та, которая спускается в столовую. а если они в комнатах, то тем более различаю, у меня есть список, кто в какой комнате лежит.
вчера работала в субботний день, чем вызвала даже благодарный вскрик одной из сестер: «ты сегодня работаешь? какой подарок! мы не заслужили! я думала, сегодня предстоит обезьяний театр, все самим делать».
а мне нравится работать в субботу. на самом деле меньше возни, так как ко многим приезжают родственники. зато можно будет иметь выходной потом в будний день.
я пообещала себе после смерти фрау доктор и авиаконструктора, что не буду больше к ним привязываться. только помогать без всяких эмоций.
ну уж к тем из старых, к которым успела привязаться, – так и быть.
фрау С. все же выписывают. она тут молодец, еще упражнялась каждый день, ходила вдоль коридора со своей тележкой, хотя, казалось бы, зачем умирающей в возрасте за 80 себя так мучить. в результате ее признали годной к самостоятельной жизни под присмотром родни.
фрау доктор искренне по поводу нее ужасалась. все они в один голос говорят, что в хосписе рай, о котором они и мечтать не могли.
вчера фрау К. за ужином сказала: «разумеется, каждый с ужасом думает о доме престарелых, и не зря, там кошмар. но как же мне повезло, что я попала в этот хоспис».
в какой-то момент она расплакалась, рассказывая о себе, сказала, что не сообщала ничего своей близкой подруге, проживающей в другой стране, о серьезности своего заболевания, а сегодня сообщила по телефону. и та собирается приехать в ноябре:
«я очень постараюсь дожить до ноября».
даже в этот момент, утешая и поглаживая по спине, я помнила об обещании, данном себе самой и старательно не привязывалась.
в этот день я порезала огромное спелое манго на маленькие кусочки в виде салата для всех. они все с удовольствием его поели. когда фрау К. сообщила, что она сыта, я ей сказала: «ну поешьте тогда еще немного манго». – «а я его никогда не ела. не знаю, понравится ли? но сейчас попробую». поела и сказала, что очень понравилось, хотя раньше не решалась покупать.
вот вам и женщина 78 лет из страны изобилия.
на этом месте я поняла, что мне не удалось сдержать обещание, данное себе, что «поздняк метаться». хотя это самообман, нельзя не привязаться к человеку, за которым ухаживаешь. это что-то вроде обратного стокгольмского синдрома.
а потом она еще и с деловым видом справилась у коллег за столом: «а вы сегодня днем спали? а я нет, у меня была работа!» – «что же за работа была у вас?» – поинтересовалась я. – «а мне дочь принесла такую коробку с фотографиями, оставшимися еще от моей мамы, я посмотрела, никого не знаю, стала рвать эти фотографии».
я не удержалась от восклицания: «ну как же вы могли!». и теперь у меня на руках уцелевшие фотографии начала прошлого века, которые были на толстом картоне и поэтому их не смогли порвать. не знаю, что я с ними буду делать, но мне казалось невозможным дать их уничтожить. еще и несколько порванных взяла, показавшихся интересными.
* * *
книги
вчера выдалось свободное время, пошла в одну из «комнат тишины», они есть на обоих жилых этажах, но на втором к ней прилагается сказочный каменный балкон, увешанный растениями, где можно сидеть в тени, слушать журчание старинного фонтана и наблюдать за старичками из дома престарелых напротив, которых вывели и посадили за столики под солнцем.
обычно редко получается зайти в эти комнаты и на балконе посидеть, но в один из предыдущих раз я обнаружила там огромную толстую иллюстрированную книгу под названием «Избранное из Библии».
вспомнила, как ярился мой знакомый писатель, когда один разбогатевший бизнесмен решил издать толстый томик «Избранное из Пушкина» – «я его спрашивал, твою мать, ты будешь определять, что у него избранное?»
на этот раз хотела преодолеть возмущение и полистать, что они определили в качестве избранного, но книги на месте не было. зато я обратила внимание, что там на полочке стоят в ряд огромные амбарные тетради-альбомы.
раскрыла, оказалось, что там с первого дня существования хосписа велся учет гостей. шесть толстых тетрадей за три года, каждому гостю полагался разворот. у некоторых просто имя-фамилия, дата поступления в хоспис и дата смерти, а также указывается возраст, в котором скончались.
у других к этому добавлялись фотографии – видимо, если родственники давали, а также всякие записи, которые родственники желали оставить.
за все три года среди этого множества смертей – все немцы.
завтра поступит русская, с мужем которой я разговаривала, она будет первой не немкой за время существования хосписа.
самым молодым умершим было тридцать лет, самому старому – 96.
тридцатилетних было двое: мужчина и женщина.
женщина была одной из тех, чья страница пестрела фотографиями. очень красивая, без скидок на жалость и смерть, благородное лицо с большими синими глазами, блондинка.
