Передатчик имел классификацию «Lorenz-200WS». Юрий стал думать, как запустить его в работу. В нем оказались разбитыми несколько ламп: одна в буферном каскаде, две в выходном. Чем их заменить?
После долгих размышлений и прикидок решил попробовать металлические пентоды. Используя цоколи разбитых ламп, смастерил переходные колодки и смонтировал на них ламповые панели для пентодов.
Питать передатчик решил от штатных аккумуляторов. Сделал самодельные кабели и оживил передатчик. Он оказался великолепным. Позволял работать в дуплексном режиме. Тональность была отличная, все корреспонденты оценивали ее по высшему баллу.
Этот передатчик Мажоров установил вместо РСБ. На нем он доверил работать Татьяне Костровой. И «Lorenz» ей очень нравился.
В начале июля возобновились активные боевые действия на 1-м Украинском фронте. Грохотала артиллерийская канонада. Волна за волной шли налеты авиации. Потом звуки артиллерии стали затихать и удаляться, значит, вперед выдвинулись танки и пехота. Специалисты дивизиона определили: немцы отступают.
Радиоразведчики тоже двинулись вперед. В середине июля заняли позиции в деревне Стрыйувка, что под Львовом. На десятый день наступления дивизионные «слухачи» обнаружили: работа немецких радиостанций во Львове прекратилась. Чтобы окончательно прояснить ситуацию, из состава дивизиона выделили группу разведчиков, послали во Львов. Те вернулись через три дня и доложили: немецких частей в городе нет.
Дивизион снялся со своего места и продолжил движение на запад к советско-польской границе.
ЭФИР ЖИВЕТ СВОЕЙ ВОЙНОЙ
Границу пересекли незаметно. Никаких пограничных знаков не видели. То, что дивизион уже на польской территории, поняли, когда показалась первая деревня — Селец Бенькув. Остановились в селе Воля Общаньска. Село неуютное, да и многое непривычно — дома все целы-невредимы, расположены далеко друг от друга. Жители поглядывали на советских военных с опаской. Удивило немалое количество мужчин средних лет, крепких, как говорили у нас, призывного возраста. Странно. Польша под сапогом оккупантов, а здоровые мужики не воюют, а прячутся в селах. Ничего подобного не видел лейтенант Мажоров от Москвы до самой польской границы.
С первого взгляда было ясно, люди здесь жили иначе, чем в Советском Союзе. Дома, как правило, большие, кирпичные. Высокие крыши, крытые черепицей. Дом состоял из двух половин: в первой — домашняя утварь и хозяйственный инвентарь, во второй жили сами селяне. Здесь две-три комнаты. Мебель пусть и простая, но добротная: столы, стулья, табуреты. Печь не такая, как в России, напоминает голландскую. Во дворе колодец, просторный сарай, конюшня.
Мажорову вспомнились деревенские дома в Тульской области. Там тоже смотришь, стоит кирпичный дом, только крытый соломой. Вокруг, как ни странно, никаких построек: ни хлева, ни сарая. Входишь в дом и попадаешь… в хлев. Поросята, утки, куры, а порою и корова. По дощечкам, утопающим в навозе, пробираешься в жилую комнату. Она одна. Большая печь занимает треть комнаты. Кровати нет, все спят на печи. Доски на полу не подогнаны, видны щели. Под полом хранится картошка. Отсюда и в доме стоит устойчивый земляной дух. Небольшие окошки без занавесок. Над столом — керосиновая лампа. Что сказать? Убогое крестьянское жилище.
В Польше крестьяне совсем иные. Достаток другой. Вот таким было первое знакомство радиоразведчиков дивизиона с заграницей. Однако приехали они сюда не на экскурсию, а на войну. И потому главное — боевая работа не прекращалась ни на минуту. Дежурства, пеленгация, сводки, передача разведдонесений в Центр. Как только представлялась возможность, обязательно проводились тренировки радистов. Тут нельзя останавливаться, надо постоянно работать над собой. Иначе теряются навыки.
Для таких тренировок у Мажорова был зуммер с выходом на десяток головных телефонов. Как только после передислокации удавалось найти помещение, какой-либо сарай или комнату в избе, сразу же начались занятия. Проводил их сам Мажоров, иногда — старшина Бацунов. Обычно шла передача текста из пятизначных групп латинских букв или цифр. А также смешанный текстовой материал, в котором присутствовали буквы и цифры. Такой текст принимать было труднее всего. Скорость поддерживали высокую — 100 — 120 знаков в минуту.
За высший разряд выплачивалось небольшое вознаграждение — 17 рублей 50 копеек. Но и оно стимулировало рост мастерства радистов.
В середине сентября вновь передислокация. На этот раз местом квартирования дивизиона стало село с вполне русским названием — Ненадувка. Здесь патрули и часовые стали докладывать о каких-то людях, которые скрытно перемещаются по ночам. Задержать их не удалось, но тревожные доклады поступали командованию постоянно.
В этом селе погиб лейтенант Михаил Шулаев. Он с другими офицерами ловил рыбу бреднем в соседнем озере. На дне оказалась мина. Поскольку село Ненадувку никто не бомбил и не обстреливал из пушек, скорее всего, она была установлена в озере у берега. Разумеется, с расчетом на таких рыбаков.
В селе дивизион квартировал недолго. Уже в середине октября колонна радиоразведчиков стартовала в сторону города Жешув и остановилась в деревне Гженьска.
Радиостанции узла связи пришлось развернуть на… кладбище. Единственное подходящее место, достаточное удаленное от штаба. Поначалу девчата-радистки пугались крестов и могил, но потом привыкли. Дело в том, что практически все крупные воинские начальники старались разместить радиостанции подальше от командных пунктов и штабов. Бытовало мнение, что излучение радиостанций — это хороший маяк для немецких самолетов. И ладно бы общевойсковые командиры, им хоть как-то можно простить подобное заблуждение, но ведь и некоторые начальники частей радиоразведки верили в эти небылицы. Мажоров не раз пытался доказать свою правоту и развеять сомнения, казалось бы, приводил железный аргумент: «Мы сами определяем местоположение немецких станций? Определяем. Но эти данные не годятся для прицельного бомбометания. Так? Так». Соглашались. Но тем не менее в очередной раз загоняли радиостанции подальше.
В доме, где остановился лейтенант Юрий Мажоров, жило несколько полячек. Трудно сказать, чем они зарабатывали себе на жизнь. В основном хлопотали по хозяйству, иногда портняжничали, но чаще всего проводили время за болтовней. На устах была одна тема — почему Красная Армия не бросается на освобождение Варшавы. Что ж, они не жалели русских парней, а те мужчины-поляки, которые болтались в деревнях, почему-то не спешили сложить свою голову под стенами столицы. В общем, Юрий выслушивал обиды полячек. О том, что они пришли и освободили их от фашистов, речь вовсе не шла.
Тем временем в дивизионе сменились некоторые командиры. Начальником приемного центра стал капитан Коптев. Вместо Иванина начальником штаба назначили капитана Козлова. Убыл из части к новому месту службы и переводчик старший лейтенант Доброскок.
Войска 1-го Украинского фронта с боями продвигались вперед, и вместе с ними на Запад перемещался радиодивизион. В начале нового, 1945 года радиоразведчики обошли город Краков и оказались у границы с Германией. Последним населенным пунктом на территории Польши стала деревня Скалунг. Как оказалось, добрая половина села принадлежала немцам. Видимо, они переселялись сюда после оккупации 1939 года. Дома были недавней постройки. Добротные, двухэтажные коттеджи из бревен, на хорошем, высоком кирпичном фундаменте. Внизу — обширные погреба, комнаты для хранения топлива и разного хозяйского скарба. Крыша высокая, шиферная. Большой чердак, где хранилось зерно и мука. Отопление печное.
