Клеархом, прославленным воином и сторонником жестких рациональных решений как во время боев, так и в поддержании дисциплины, восхищался и Ксенофонт. Он поддерживал проспартанский режим в Афинах, а когда тот рухнул, имел все основания опасаться за свою безопасность. Если Платон к тому времени был еще совсем молодым человеком и не успел приобрести ни влиятельных друзей, ни врагов, то Ксенофонт хорошо понимал, что в Афинах, где к власти пришли популисты, такие как Анит и Мелет, спокойной жизни ему не будет. Но что взамен? Вымолить у новых правителей прощения за прежние грехи? Горький хлеб изгнания в каком-нибудь захолустном греческом городке и слабая надежда когда-нибудь вернуться на родину, если там придут к власти более умеренные политики? Или отправиться в дальние страны вместе с великим воином Клеархом, повидать Вавилон, Экбатаны, Сузы – города, названия которых Ксенофонту и другим афинянам были известны из похожих на сказки историй Геродота?
Собственно, у самого Ксенофонта сомнений по поводу того, какой из вариантов лучший, не было. И, наверное, он долго стоял перед дверями Сократа, у которого пришел спросить совета, вертя в руках письмо из Малой Азии и раздумывая, стоит или не стоит беспокоить старика. Принципиальная позиция Сократа – «познай прежде всего самого себя» – была ему хорошо известна. А если Учитель отсоветует или, того хуже, запретит присоединиться к банде наемников, собравшейся в неведомые дали, чтобы убивать и грабить народы, которые ничего плохого им не сделали? И в лучшем случае заменить одного кровожадного деспота на другого, а в худшем – попасть в плен и умереть какой-нибудь экзотической, долгой и мучительной смертью. Отсюда, от домика Сократа, ситуация выглядела совсем иной, чем с Агоры, на которой Ксенофонт, должно быть, обсуждал полученное письмо с подвыпившими и потому готовыми на все крикливыми и хвастливыми ветеранами закончившейся Пелопоннесской войны. Но Ксенофонт был настоящим учеником Сократа. Он глубоко вздохнул и постучал.
Искусство задавать вопросы (Ксенофонт и Пифия)
А Сократ был настоящим Учителем. Еще до того, как Ксенофонт открыл рот, он понял, о чем пойдет речь, угадал, какой ответ хотел бы услышать ученик, и решил, что такой совет ни за что не даст. Но и запрещать кому бы то ни было что бы то ни было Сократ не считал себя вправе. Тем более что не сомневался: Ксенофонта в Афинах не удержать. Все равно сделает по-своему, а потом будет корить себя за то, что не послушал Учителя. И он дал совет, свидетельствующий о том, что не только мудрость, но и остроумие вовсе не покинули его в старости. Он велел Ксенофонту отправиться к Пифии и спросить совета у нее.
В отличие от Сократа Пифия, как мы помним, никому не отказывала и отвечала на любые вопросы. И никто не уходил от нее неудовлетворенным. Особенно люди умные, которые умели, во-первых, правильно поставить вопрос (а чему, как не этому, в первую очередь Ксенофонт и научился у Сократа?), а во-вторых, истолковать его благоприятным для себя образом (а этому и любой софист мог научить). Таким образом, Сократ, по сути, просто предложил Ксенофонту еще раз все хорошенько обдумать по дороге в Дельфы и обратно. И когда Ксенофонт пришел в храм, он спросил: какому богу надо принести жертву и вознести молитву, «чтобы со славой и пользой совершить задуманное путешествие и благополучно возвратиться»? Аполлон (а точнее, работавшая от его имени пророческая корпорация) дал вполне логичный ответ: «Принеси жертву тем богам, каким положено в подобных случаях». Конечно, Ксенофонт схитрил. Теперь он мог всем, в том числе и Сократу, сказать: если бы, предположим, Аполлон не хотел, чтобы он отправился в поход, то ответил бы: кому жертвы ни приноси, все равно не удастся «благополучно возвратиться». А следовательно, можно считать, что Аполлон (по умолчанию) предсказывает успех. Но и дельфийские жрецы, давая мудрый совет, ничем не рисковали. В том маловероятном случае, если бы кто-то предъявил им рекламацию по поводу того, что Ксенофонт не вернулся или вернулся не вполне «благополучно», они всегда могли сказать, что каких-то богов он позабыл, или жертвы принес недостаточно щедрые, или еще в чем-то нарушил древние ритуалы.
Наверное, Сократ только усмехнулся, выслушав своего «хитроумного» ученика, и не удержался от шуток по поводу того, что хотя бы научил его правильно формулировать. «Однако, – сказал он, – раз уж ты именно так поставил вопрос, надо исполнить приказание бога»[28].
Анабасис Кира
О том, что произошло с Ксенофонтом дальше, он сам подробно рассказал в своей знаменитой книге «Анабасис Кира». Слово «анабасис» с греческого языка переводится как «восхождение». Так греки называли путь от моря вглубь материка или острова – в ландшафтных условиях Греции это почти всегда означало «круто вверх». Поэтому уже в древности, чтобы название книги точнее соответствовало ее содержанию, его удлинили: «Анабасис, или Отступление 10 тысяч». Хотя она создана две с половиной тысячи лет назад, ее легко читать и сегодня: во-первых, из-за интересного сюжета, а во-вторых, потому что написана она языком прозрачным и точным, а характеры героев обрисованы так хорошо, что они кажутся нашими современниками.
Сам-то Анабасис в целом сложился для его участников довольно удачно. Клеарх и другие греческие полевые командиры навербовали около 13 тысяч «солдат удачи» (фаланга из 11 тысяч гоплитов и 2 тысяч легковооруженных воинов). Конницы у греков почти не было, но вместе с ними «восхождение» совершали поддержавшие Кира персы и воины других азиатских народов, среди которых были многочисленные конные отряды. Кстати, Ксенофонт в одном из эпизодов упоминает и саков, сражавшихся на стороне Кира. Наверное, кочевые племена Средней Азии в виде дани были обязаны посылать своих воинов на дальние западные границы империи Ахеменидов. Вся армия составляла не более 30 тысяч человек. Зато независимо от того, кем были солдаты – греками или персами, саками или карийцами, – все они оказались опытными, профессиональными воинами. Путь от западных областей Малой Азии до Вавилона неблизкий, к тому же по дороге Киру пришлось осаждать города и усмирять сатрапов, пытавшихся преградить ему дорогу. Греки, которые никогда так далеко не уходили от моря, несколько раз порывались повернуть назад, и Кир вынужден был обещать им всё новые награды. Но Клеарх проявил себя действительно хорошим полководцем и когда жестокостью, а когда хитростью заставлял армию идти вперед. Войска Артаксеркса предпочитали отступать, заманивая противника как можно дальше вглубь страны. Решающее сражение произошло недалеко от Вавилона. Этот знаменитый город был, во-первых, очень богатым и многолюдным, а во-вторых, служил Ахеменидам одной из столиц империи. Отдать его без боя значило потерять огромные денежные и продовольственные ресурсы, к тому же расписаться в собственном бессилии.
Ксенофонт приводит фантастические данные о численности персидской армии – больше миллиона человек. Это нереально: прокормить такое количество солдат не смогли бы даже Ахемениды. Но, скорее всего, Артаксеркс выставил в несколько раз больше солдат, чем было у мятежного брата. Особую надежду он возлагал на колесницы, обитые железом и оснащенные специальными косами – для того чтобы протаранить и рассеять греческую фалангу. Но «солдаты удачи» во время Пелопоннесской войны навидались всякого, колесницами их было не испугать. По команде они расступились, пропустили колесницы, а затем бегом ринулись в атаку. До лобового столкновения, как это чаще всего и происходило в сражениях той эпохи, дело не дошло: персы бросились врассыпную. Колесницы, развернувшись, попытались атаковать греков с тыла, но те еще раз пропустили их сквозь свои ряды, и колесницы помчались вперед, сокрушая на пути тех персов, которые пытались организовать хоть какое-то сопротивление. В сражении, если верить Ксенофонту, был ранен только один греческий воин. В общем, и греки, и многие сопровождавшие Кира персы уже начали праздновать победу. Но сам Кир считал, что только тогда станет царем, когда будет убит его брат, и что для авторитета у подданных будет важно, если это сделает сам новый царь. С небольшим отрядом всадников он бросился преследовать Артаксеркса, налетел на плотные ряды телохранителей и в сумятице был убит. Сразу после этого большая часть его азиатских воинов перешла на сторону законного царя. С греками осталась только небольшая часть саков.
