Проснувшись, она услышала, как ее внутренний голос повторяет: «Вы за порог — она на порог». Безумие. Под куцее Сашино одеяльце пробирался холод. Александра перебралась на свою собственную кровать. На миг ей показалось, что она чувствует жар бесплотного присутствия Неда, но это был лишь Алмаз — опять невесть как пробрался наверх. Александра не стала сталкивать пса с кровати. Хоть он и не человек, но все равно теплый и живой.
12
Утром Александра позвонила Эбби:
— Опиши, пожалуйста, в каком месте лежало тело, когда ты его обнаружила. Я, знаешь, думала, что оно было между столом и окном, а потом сообразила — точных сведений у меня нет.
Эбби сказала, что Александре не следовало бы задумываться о таких деталях, дотошность тут только во вред, особенно если Александра собирается и дальше жить с Сашей в «Коттедже» и о продаже вопрос не стоит. Хотя, если Александра надумает продавать, пусть скажет Эбби с Артуром: они думают отделаться от «Элдер-Хауза» и заодно закрыть школу, а то уже сил никаких нет — стоит Эбби на минуту отвлечься, как все идет наперекосяк. Но пусть Александра ни в коем случае, ни в коем случае не думает, будто она, Александра, в каком-то долгу перед Эбби хоть за одно мгновение, что после смерти Неда ей, Эбби, пришлось провести в «Коттедже»; это пустяки, самое малое, что Эбби могла сделать для подруги.
— Погоди, — осеклась Эбби, — кажется, я что-то не то брякнула. Забудь, хорошо? Я на тебя и не думала обижаться, и мысли такой не было. Считай, что я ничего не говорила. Исправленному верить. Всего пять дней, как он умер, — а кажется, что пять лет.
— Почему у человека вдруг случается разрыв сердца? — спросила Александра. — Вот так, внезапно? Была же какая-то причина — какое-то происшествие, наверное?
— Ума не приложу, — сказала Эбби. — Первые десять минут «Касабланки» уж точно ничего убийственного не содержат.
И Эбби повторила, что Александре нужно не зацикливаться на подробностях, а забыть о прошлом и вернуться к нормальной жизни. Дженни Линден больше не докучала?
— Нет, — подтвердила Александра.
Эбби сказала, что, как ей кажется, ежедневник и записную книжку Александра должна вернуть: иначе Дженни Линден совсем рехнется и натравит на нее полицию. Кстати, а какая-нибудь интересная информация там нашлась?
— Да так, ничего особенного, — сказала Александра. — Чего еще ожидать от дамочки, которая не живет, а существует?
Воцарилась недолгая пауза, а затем Эбби сказала:
— Не говори так о людях, Александра. Как будто ты необыкновенная, а они — букашки. Я могу понять, что их в тебе раздражает.
Александра почувствовала себя задетой. Это что же получается — если у тебя нет мужа, который как бы удостоверяет значимость твоей жизни, подкрепляет своим авторитетом твои мнения — ну, точнее, ваши с мужем общие мнения, единое, сформировавшееся со временем мировоззрение, — все лезут тебя критиковать. Пока она и Нед составляли пару, за ними признавалось право на безусловное превосходство во всех областях, на центральное положение в круге их друзей и знакомых, но стоило Александре остаться одной… и все стало совсем не так.
— Я просто хочу сказать, что Дженни может тебе сильно навредить. Пожалуйста, Александра, будь дипломатичнее. По возможности — не тревожь спящую собаку.
— Как она может мне навредить? — воскликнула Александра. — Кто ей поверит?
— Ты же знаешь, от людей всего можно ждать, — пробурчала Эбби.
— Потихоньку узнаю, — обронила Александра.
Тут Эбби была вынуждена распрощаться: одна студентка опрокинула на скатерть чернильницу. Студентка рисовала черной тушью поздравительную открытку ко Дню Цветения Сакуры — в подарок Эбби, чтобы продемонстрировать контраст между гуманными обычаями японской нации и звериной грубостью иноземных народов. Как жаль, что она выбрала для работы стол, накрытый белой скатертью.
Александра позвонила Вильне.
— Вильна, — сказала она. — По-моему, Эбби мне зубы заговаривает.
Вильна сказала, что если и так, то Эбби это делает из самых добрых побуждений — ведь она, Эбби, обожает Александру.
Александра спросила у Вильны, где именно в столовой лежало тело, когда Вильна приехала в «Коттедж». Вильна сказала в ответ, что Александре нужно начать жизнь сначала — думать не о прошлом, а о будущем. Эбби прикрыла тело одеялом; она, Вильна, никогда в жизни не видела мертвецов; только потому в морг и поехала — чтобы взглянуть, как выглядит Нед без одеяла.
— Надеюсь, он тебя не разочаровал, — прошипела Александра и бросила трубку. А потом была вынуждена позвонить Вильне еще раз, чтобы извиниться. Друзья есть друзья. Вильна ответила, что ничуть не обиделась: англичане так странно относятся к смерти, что она до сих пор им дивится, но старается привыкнуть. Если Александра захочет, вечеринку можно устроить у Вильны дома.
— Вечеринку? — переспросила Александра.
— После похорон, — пояснила Вильна. — Кажется, по-вашему, это называется «поминки».
Александра поблагодарила Вильну за предложение и согласилась.
13
Утром Александра, прихватив ежедневник и тонкую синенькую записную книжку Дженни, поехала в Эддон-Гарни. Крошечный «Пункт общественного доступа», который был ей нужен, располагался в магазине канцтоваров. То есть почти по соседству с моргом. Проходя мимо, Александра почувствовала: Нед внутри, но так и не смогла вообразить себе его лежащим на столе. Она тоже никогда в жизни не видела мертвецов. Ее отец умер в Америке; мать убедила ее не ездить на похороны.
— Зачем зря расстраивать его вдову? — воскликнула Ирэн. Похороны человека, который состоял в браке не единожды, обязательно попахивают издевательским фарсом. Мало того что брошенный муж или жена остались одни-одинешеньки на свете — позднее им отказывают и в праве примириться с ушедшим, попрощаться с ним по-людски. А непризнанный или забытый ребенок, узнав, что покинувший его родитель ушел из жизни, еще острее чувствует свою ничтожность и бесплотность — у него отнимают и те жалкие права на существование, что были. Тени усопших машут на прощанье кому угодно, но не нам; те, кого бросили живые, брошены и мертвыми, ничего уж тут не поделаешь. Углубляясь в лес, Нед даже не оглянулся. Не захотел напоследок посмотреть на Александру.
— Какое горе, — сказала Александре Анджела Пэддл. «Пункт общественного доступа» открыл муж Анджелы, Редж, после того как уволился в запас из армии. Он истово верил, что в наше время каждый маленький городок и даже деревня нуждаются в своем центре телекоммуникаций и те провидцы, которые дадут людям возможность пользоваться факсом, ксероксом и компьютером с модемом, разбогатеют в одночасье. Но жители Эддон-Гарни — если не считать обитателей так называемого (преимущественно мистером Лайтфутом) «Богемного пояса» — мало интересовались внешним миром.
Анджела Пэддл была в бежевом джемпере — шерстяном, колючем — надетом на голое тело. По-видимому, понятие «комфорт» было для Анджелы пустым словом. Зато смотрела она сочувственно.
