— Нет-нет, я хотела бы узнать еще кое-что, — настаивала графиня Лабрюйер, — скажи мне, дитя, а если бы не мать, ты бы вышла замуж за Эмиля де Мориво?
Колетта уже еле владела собой от волнения.
— Я не понимаю, мадам, чего вы от меня добиваетесь. Неужели вы хотите, чтобы я предала свою мать? Виконт хлопнул себя ладонью по ноге.
— Вот это достойный ответ! Всегда следует ссылаться на что-нибудь святое и тогда тебе обязательно поверят. Вы, мадам, воспитали чудесную дочь, жаль что я не получил такого воспитания.
— Ну что же, дорогая, — баронесса еще пуще прежнего возгордилась такой послушной дочерью, которая и не помышляет о других мужчинах, кроме как о своем женихе, а о недоразумении с учителем музыки баронесса почти что забыла, во всяком случае, старалась не вспоминать о нем. — Дорогая моя, ты в самом деле очень послушная дочь.
— Я думаю, следует начинать завтрак, — спохватилась графиня Лабрюйер и подала знак разливать кофе.
Виконт хотел уже было присесть к столу, как бабушка подозвала его к себе.
— Наклонись-ка, я должна тебе кое-что сказать по секрету, — и она прошептала ему. — Мадлен, уехала.
— Куда? — прошептал свой вопрос Анри.
— В Париж, к мужу.
— Нет, бабушка, она уехала от меня. Но я на это и рассчитывал.
— Ты негодник.
— Нет, я всего лишь хочу сделать ее счастливой.
— Так что ты предпримешь?
— Я сейчас же отправлюсь следом за ней.
— Но ведь ты опоздаешь, дорогой мой.
— Нет, мы с Жаком поедем верхом и сможем срезать дорогу. Я буду в Париже раньше ее.
Смотри, одевайся потеплее, ведь утро прохладное и ты можешь простыть.
Виконт улыбнулся. В глазах своей бабушки он все еще оставался ребенком, о котором следует заботиться.
— Простите, я должен идти, — громко сказал Анри, поклонился и быстро двинулся прочь, чтобы не отвечать на вопросы.
Констанция приблизительно догадывалась, о чем идет разговор, зато баронесса Дюамель решила узнать об этом у графини.
— О чем это вы секретничали, мадам? Графиня пожала плечами.
— Я уже немного глуховата и, наверное, не расслышала то, что хотел сказать мне Анри. Да, мадам, вы воспитали чудесную дочь, — и графиня принялась завтракать.
Колетта то и дело посматривала на Констанцию, как бы ища у нее подтверждения: правильно ли она все делала, правильно ли поступала. Единственное, в чем теперь уже не сомневалась Колетта, так это в правильности своего поведения этой ночью. Она поняла, не обязательно любить человека, чтобы находиться с ним в одной постели, не обязательно назавтра вновь говорить те же самые слова, что звучали ночью. Анри был отличным учителем, почти таким же,
Как и Александр Шенье, с той только разницей, что Александр учил ее музыке, а Анри любви.
— Так что же привело с тобой, Франсуаза, в эти края графа де Бодуэна? — поинтересовалась Констанция, когда интерес к предыдущему разговору иссяк.
— Он очень милый человек, — сказала баронесса.
— Но это еще не повод, чтобы приезжать сюда, — улыбнулась Констанция Аламбер.
— Честно говоря, — призналась баронесса, — я и сама не знаю, все получилось так скоро. У него здесь какие-то дела, а я волновалась за Колетту. И вот мы приехали вместе. Надеюсь, граф еще осчастливит нас своим присутствием.
— Да, он осчастливит, — рассмеялась Констанция, вспоминая его немного странное предложение.
Баронесса вдруг поняла, что ее могут заподозрить в любовной связи с графом де Бодуэном. Нужно было срочно оправдываться, ведь тут сидела ее дочь, такая смышленая.
— У него очень важные дела, — добавила баронесса.
— Да-да, — улыбка не сходила с губ Констанции и поэтому баронесса добавила:
— Я не понимаю причины твоего веселья, Констанция.
— Я просто радуюсь хорошему дню, пусть еще немного прохладно, но к полудню солнце нагреет воздух, землю, и мы отправимся гулять.
— Нет, дорогая, мы отправимся в Париж.
— Зачем же, дорогая, — принялась уговаривать графиня Лабрюйер свою гостью, — девочке тут так хорошо, и мадемуазель Аламбер постоянно находится при ней.
— Нет, графиня, я не могу быть подолгу без своей дочери.
— Тогда оставайтесь и вы.
— Нет, вы же сами понимаете, приготовления к свадьбе… все это требует моего присутствия в Париже.
Констанция в душе рассмеялась.
«Ну конечно же, баронесса боится, как бы Эмиль де Мориво в ее отсутствие перед самой свадьбой не наделал глупостей».
— А где же маркиз и маркиза? Почему они не вышли к завтраку? — и графиня строго посмотрела на дворецкого.
Тот кивнул и отправился в дом, а затем вернулся в сопровождении улыбающихся маркиза и маркизы.
— Дорогие мои, — обратилась графиня к своим гостям, — почему же вы не спустились к завтраку?
— Это нескромный вопрос, — отвечала маркиза Лагранж.
— Но я уже начинала волноваться за вас.
— Что вы, графиня, волноваться за нас не стоит, с нами никогда ничего не может случиться, ведь мы любим друг друга.
Маркиз взял свою жену за руку и усадил за стол. Баронесса Дюамель вздохнула немного спокойнее, когда виконт исчез. Теперь-то ее дочери ничего не угрожало, и она даже подумывала, не стоит ли отложить отъезд в Париж.
Да-да, оставайтесь, — сказала старая графиня, — здесь так чудесно! А дела подождут.
— Нет, благодарю вас, — сказала баронесса, — мы еще немного побудем, но сегодня же уедем. Нам нужно дождаться графа де Бодуэна, и мы все вместе вернемся.
— И вы, дорогая? — спросила графиня, обращаясь к Констанции.
Та задумалась.
«В общем-то можно было бы и остаться… Но что здесь делать? Виконт, скорее всего, уедет, — рассуждала Констанция, — а в Париже можно было бы найти себе занятие».
— Да, я тоже поеду, ведь не могу же я оставить Колетту одну.
— Вы так беспокоитесь о мадемуазель…
— Да, ведь она мне словно дочь.
Франсуаза с благодарностью посмотрела на мадемуазель Аламбер.
А та лишь мысленно улыбнулась.
«Знала бы Франсуаза, что произошло этой ночью, и знала бы она, что все это было бы невозможно, если бы не мои усилия».
Яркое сиявшее вначале солнце постепенно стало меркнуть. Легкие облака набежали на него, а из-за горизонта уже двигались темные низкие тучи. Весь воздух дышал прохладой и сыростью.
