— Обе руки, мадемуазель, обе, — тон виконта был строг.Колетта подала ему и вторую ладонь. Он внимательно осмотрел их и затем строго сказал:
— По-моему, мадемуазель, вы не мыли руки перед завтраком.
Колетта еще больше зарделась. Она и в самом деле забыла об этом.
— Сейчас же ступайте прочь из-за стола, — виконт говорил так, словно был ее отцом, — и вымойте руки, тогда можете возвращаться.
Констанция улыбалась.
Виконт предусмотрел все. Теперь легко были объяснимы и румянец на щеках Колетты, и ее растерянность. Конечно, он выставлял себя в невыгодном для баронессы свете, но иметь о нем еще более худшее мнение, чем имелось, Франсуазе было невозможно.
Придерживая подол платья, Колетта побрела в дом.
А виконт уселся в ее кресло и развязно, закинув ногу за ногу, посмотрел на баронессу Дюамель.
— Мадам, простите мне эту выходку, но ваша дочь вымыла руки не совсем чисто.
— Она еще настоящий ребенок, и мы с Констанцией Аламбер опекаем ее здесь, — баронесса сверкнула глазами.
— Да-да, — продолжал Анри, — вашу дочь нельзя не любить.
Констанция, чтобы скрыть улыбку, приблизила огромную розу к своему лицу и сделала вид, что изучает хитросплетение лепестков.
— Мадам Дюамель, вы должны гордиться своей Колеттой, она такая смышленная, такая красивая.
— Я знаю об этом, — отрезала баронесса, ей явно был неприятен этот разговор, точнее то, что слова исходили от виконта Лабрюйера.
Она бы могла сказать ему и что-нибудь порезче, но рядом была графиня Лабрюйер, а обижать ее баронессе не хотелось.
— Да, вашей дочерью нельзя не гордиться, но она воспитана слишком романтично.
— Что значит «слишком»? — холодно поинтересовалась баронесса.
Виконт улыбнулся немного язвительно.
— Она видит людей не такими, какие они есть, а такими, как ей хотелось бы, — и он выразительно посмотрел на Констанцию.
Констанция поглаживала бархатную обивку подлокотника, это единственное, чем она выдала свое волнение.
— Виконт, я прошу прощения, но мне кажется, ваши слова могли бы прозвучать искренне, будь вы братом Колетты, но из уст постороннего мужчины, согласитесь, они звучат несколько странно.
— Да, мадам, ее невозможно не любить, это чудесный ребенок.
Слово ребенок не могло обмануть баронессу. Она знала, виконт не может равнодушно пройти мимо хорошенькой девушки и не преминет соблазнить ее.
Виконт, вы говорили о слишком романтичном воспитании. Поверьте, я лучше вас знаю, что нужно моей дочери, а что нет.
Продолжая разговор в таком тоне, нетрудно было довести его и до ссоры. Графиня Лабрюйер хотела остановить своего внука, но тот, прежде чем старая женщина успела вставить хоть слово, предупредительно поднял руку.
— Я вижу, меня здесь не совсем правильно понимают , я всего лишь высказал восхищение вашей дочерью и не имел в виду ничего плохого.
Но тут в разговор вмешалась молчавшая до этого Констанция Аламбер.
— Вы говорите, виконт, об этом как наставник, — при этих словах уголки губ виконта чуть-чуть дрогнула, потому что он и в самом деле был наставником Колетты, только в очень специфических науках. — Я должна вас предупредить, виконт, что Колетта выходит замуж.
Анри склонил голову и улыбнулся.
— Да, я знаю об этом.
— И может быть, вы знаете за кого?
— Я как-то слышал, но не запомнил имени.
— Эмиль де Мориво.
— Ах, да, теперь я вспомнил.
— Тогда вам должно быть известно, виконт, что это будет великолепная свадьба.
— Да, все правильно, — вздохнул Анри. И Констанция обратилась к баронессе, уже ничего не скрывая.
— Да посмотри же на него, Франсуаза, неужели у тебя могут быть еще какие-то сомнения! Неужели ты можешь думать, что в моем присутствии виконт мог польститься на ребенка?
— Этот ребенок — моя дочь, и она выходит замуж, — сухо ответила баронесса. Анри рассмеялся.
— Да я первый расправлюсь с обидчиком, способным оскорбить вашу дочь!
— Вы же никогда не женитесь, виконт.
— И почему же? — осведомился Анри.
— Это для вас слишком сложно.
Разговор оборвался, потому что возле стола уже стояла Колетта и показывала Анри свои до скрипа вымытые руки.Виконт рассмеялся.
— Ах, да, Колетта, я занял твое место. Он галантно уступил кресло и стал за спиной у Колетты. Та чувствовала себя немного неуютно, но понимала, мать ее уже ни в чем не подозревает, а виконт оправдан.
Колетта, ты что-нибудь слышала из нашего разговора? — поинтересовалась Франсуаза.
Да, мама, я кое-что слышала, идя сюда, но не поняла ни слова.
Старая графиня улыбнулась.
Дитя, надеюсь, ты никогда не поймешь, о чем говорят эти люди. Они всегда, и я вместе с ними, привыкли думать худшее.
Колетта поглядела на Констанцию.
— Я..
— Прости, — вновь заскрипела старая графиня, — но скажи мне, ты действительно собираешься выйти замуж за Эмиля де Мориво?
— А что в этом странного? — спросила баронесса.
— Нет-нет, дорогая, пусть ответит сама девочка. Виконт нагло улыбался, глядя на смущенную Колетту. Констанция кивнула головой, подавая знак своей воспитаннице. А Франсуаза неотрывно смотрела в лицо дочери, посмеет ли та
Ослушаться ее или нет. Колетта на всякий случай пожала плечами.
— Здесь решаю не я.
— Но ты, дорогая, надеешься на это? — настаивала графиня.
Констанция вновь еле заметно кивнула. И тут Колетту осенило, какого ответа от нее ждут.
— Я не могу вам ответить сама, мадам Лабрюйер, ведь мама сказала, что я должна выйти за него замуж, и я не собираюсь ослушаться ее.
Лицо баронессы просияло.
— Молодец, — прошептала она.
Констанция улыбнулась своей подопечной и послала ей воздушный поцелуй. Торжествовал и виконт Лабрюйер, ведь Колетта была и его ученицей.Старая графиня довольно улыбалась.
— Мадам, — обратилась она к баронессе Дюамель, — мне первый раз приходится видеть так хорошо воспитанную девушку.
— Да, Колетта отличается послушанием и очень меня любит.
Колетта улыбалась, но немного растерянно. Она еще не привыкла скрывать свои истинные чувства, и страх разоблачения светился в ее глазах. И Констанция пришла ей на помощь!
— Но, полноте же, хватит смущать девушку.
