– Почему ты без пальто? – ужаснулась я. – И почему не заходишь? Дверь не заперта, пойдем.
Она лишь крепче прижала к груди коробку.
– Прил, у тебя есть снимки, где Скотти тебя обнимает? – спросила она. – Или ты к нему прикасаешься – вот так… – Она сдвинула коробку под мышку и накрыла мои щеки ледяными ладонями.
– Вряд ли. – Я отняла ее ладони, стиснула в своих. – Рослин, прошу тебя, зайди в дом. Согреемся, кофе выпьем.
Ее глаза налились слезами.
– У меня тоже нет. Обязательно сфотографируйтесь, – добавила она, поворачиваясь, чтобы уйти. – Быть может, однажды тебе захочется увидеть такие снимки.
Непредсказуемые смены настроения, самообман, чередующийся с отчаянием, – все это ужасало, и нас с Рут очень тревожила психическая неустойчивость Рослин.
– Она с трудом цепляется за рассудок, -сказала Рут. – Боюсь, у нее нервный срыв.
– По-твоему, это депрессия? – Мои познания в этой области медицины были скудны. – А мне кажется, ее слишком подпитывает ярость.
– Нужно показать ее специалисту.
– Каким образом? Утащить силком, в смирительной рубашке?
– Да уж. И к родителям за помощью не обратишься, – согласилась Рут. – Мать у нее умерла, а отец в доме престарелых где-то в Мичигане.
Мы намекнули о психотерапевте сыновьям Рослин и привлекли своих мужей – те тоже по очереди поговорили с ней наедине. Но ведь никто из них не наблюдал воочию тех искр безумия, свидетелями которых были мы с Рут.
– Думаю, в присутствии мужчины – любого мужчины, – рассуждала Рут, – она безотчетно надевает маску, возвращается к ультраженской роли подруги и матери. Всю жизнь это срабатывало, и потому сейчас она на грани срыва.
– Тебе нужно с кем-нибудь поговорить, Рослин, – наконец решилась Рут на откровенность.
– Я и говорю. С вами, – вяло отозвалась та.
– Не со мной и не с Прил. Тебе нужен профессионал, который поможет справиться с ситуацией. – Рут кое-что вспомнила. – А ты встречаешься с Фрэнсис? Как у вас с ней дела?
Но Рослин уже выключилась из разговора.
– Думаю, я бы выдержала, – сказала она. – Думаю, у меня бы получилось, если бы он исчез. – Рослин подняла глаза – убедиться, что мы поняли ее мысль. – Не просто исчез, это он уже сделал, правда? – Она безрадостно засмеялась. – Я имею в виду – исчез из Гринсборо. Если бы он уехал и жил где угодно, только не здесь.
Но до последней точки Рослин в то время еще не дошла. Это случилось на День
благодарения. Она позвонила мне накануне, в среду утром:
– Мальчики завтра приезжают.
– Замечательно! – Я стояла посреди кухни, посреди собственного предпраздничного хаоса. – Отметите за домашним столом или пойдете в ресторан?
– Я… – Голос на другом конце провода сник и сорвался. – Прил, у меня нет денег на продукты. Можно занять у тебя сто долларов?
Я едва успела захлопнуть рот, чтобы не ахнуть от потрясения.
– Он не вернется, правда? – с душераздирающей прямотой добавила она. – Как по-твоему, это предел падения?
В конце концов, Рослин подписала бумаги. Фрэнсис Шелли уговорила, объяснив, что документы ни к чему ее не обязывают и ничего пока не решают, но в данном случае уступка – единственный шанс получить хоть какие-то средства на жизнь. А за две недели до Рождества Рослин, казалось, немного пришла в себя. Она поговорила с приходским пастором, и тот предложил ей неполный рабочий день в церковной библиотеке. Надо было видеть, как светилось лицо Рослин, когда она показала нам свой первый чек.
– Девять долларов в час! – Она засияла. – А знаете, что я написала в резюме, в графе «опыт работы»? Многообразный жизненный опыт! – Она отвернулась, вновь отгородившись от нас. – В библиотеке хорошо. Тихо, ни души. И очень много книг для… для таких, как я.
С приближением апогея праздничной горячки к Рослин вернулась частичка былого подъема, и это видимое улучшение обнадежило нас с Рут.
– На нынешнее Рождество, – объявила как-то Рослин, – у меня будет елка! Берк двадцать три года подряд требовал кедровые лапы, а их и не украсишь по-человечески. Хрупкие, как перья. Хрупкие, как мой брак! И гирлянды другие повешу, с крохотными беленькими лампочками, а не те синие и оранжевые груши, которые обожал Берк. Где была моя голова? Почему я столько лет подчинялась вкусам Берка?
– Вот именно, – с жаром согласилась Рут. – С этой стороны и смотри на ситуацию. Ты наконец свободна.
Рослин остановила на ней взгляд.
– Но в этом-то все дело, – возразила она. – Я никогда не хотела свободы.
– Слушай-ка, – вмешалась я. Чересчур поспешно, чересчур радостно. – Мы всегда делаем венки на пару с Рут. Пойдем с нами, постоишь на стреме, пока мы будем воровать самшит и прочую запретную зелень.
Рослин согласилась, а потом безучастно наблюдала, как мы сооружаем из веток венки. Перебрала открытки в корзинке с ленточкой, на которой пожелание «Счастливого Рождества!» она собственноручно вышила для меня несколько лет назад.
– Похоже, экс-жены в нашем обществе – изгои вечеринок, – заметила она, пробегая глазами приглашения, которые я легкомысленно бросала в корзинку с открытками.
Надо было срочно менять тему.
– Мы с Рут всегда проводим конкурс на самую пошлую открытку. Выбираю эту! -Я вынула послание коллеги Скотта – жуткое безобразие в замшевую крапинку, с изображением мерцающей на ложе из фальшивого падуба жирной красной свечи в компании с открытой Библией и книжной закладкой.
– Ну уж нет! – возмутилась Рут. – Вот эта! – Она продемонстрировала явно размноженное на ротаторе письмо с длиннющим описанием будущего года как сплошной череды семейных отпусков и празднеств, достижений детей в учебе и спорте. – Что за оскорбительная скукотища.
– А я так и не сумела заставить себя написать ни одной открытки, – призналась Рослин. – Что писать? «В этом году муж ушел от меня к девке, которая управляется с газонокосилкой. Я получила захватывающую должность библиотекаря – о нет, "специалиста по средствам массовой информации" – в однокомнатной библиотеке при церкви. Мой средний сын обзавелся татуировкой в виде огнедышащего дракона. Ах да! Языки пламени воспалились – инфекцию занесли».
Рут выдавила смешок.
– Не надо, Рослин.
– Не надо – что? – с натужной веселостью парировала та. – Не надо правду говорить или не надо тебе говорить?
Позже она пригласила Бетти и Слоун печь печенье и украшать елку.
– Как вам повезло, что у вас девочки. Я тоже хотела девочку, – сказала она, бросив на меня и Рут быстрый взгляд – не дай бог, подумали, что она не любит своих мальчиков. – Конечно, я вовсе не потому родила третьего, что хотела девочку. Однако при трех мальчишках я надеялась, что на старости лет кто-нибудь все же будет меня навещать.
