— Дело не в моей гордости.
— Да ну?
— Дело в нежелании поставить тебя в неудобное положение перед моими родственниками. Не хочу, чтобы тебе причиняли боль.
— Ты считаешь, что если я немного поработаю пылесосом и повытираю пыль, то это мне повредит? — увидев, что Дилан просится к ней, она взяла его на руки. — Послушай, я понимаю, что для тебя этот визит не будет легкой и приятной семейной встречей. И присутствие постороннего человека может даже ухудшить ситуацию. Но ведь я не совсем посторонняя в том, что касается малыша и Вирджинии, Флинн, и считаю, что могу помочь. Если тебе нужно будет серьезно поговорить с родителями, я присмотрю за Диланом.
Следующие два часа были посвящены энергичной работе по уборке дома. Флинн в основном возился с малышом — так захотела Молли. Его дом действительно нуждался в кое-какой уборке, недовольно ворчал Флинн, но эта женщина просто чокнутая на этом деле. Он не слышал, чтобы кто-то мыл за холодильником или двигал мебель, чтобы пропылесосить под ней. Он все делал иначе. Собственный дом начал казаться ему незнакомым, по нему распространился аромат вина из этого бургундского рагу, запахло средствами для полировки мебели и чистки ковров.
Через два часа такой деятельности Флинн почувствовал себя созревшим для двухнедельного отдыха на Таити — чтобы восстановить силы. Он не забыл о своем намерении выставить Молли до приезда родителей. Просто у него не нашлось времени, чтобы его осуществить. Молли без конца чем-то занималась! Сначала вычистила дом, потом вымыла Дилана, а потом многозначительно посмотрела и на него самого. Флинн поспешно скрылся в душевой кабинке, но этого оказалось недостаточно. Когда он вышел, она велела ему найти в гардеробе рубашку с необтрепанным воротником — иначе, сказала, ему не поздоровится.
Ну да ладно! Когда Флинн предстал перед Молли в рубашке, которая наконец-то ее удовлетворила, она уже успела переодеться в темно-зеленые домашние брюки и кремовый свитер и была причесана волосок к волоску, при полном макияже. Молли выглядела так, словно ее энергии хватило бы еще на то, чтобы справиться с целой неприятельской армией. Он же был вконец измотан всей этой домашней работой, и мысль его работала слабо. Но не чувства!
Флинн не мог объяснить, почему он вдруг понял, что любит Молли, любит по-настоящему глубоко. Она ничего особенного не сделала, просто подошла к нему и, нахмурившись, поправила воротник его рубашки. В ее прикосновении не было ничего, что хотя бы отдаленно намекало на секс или заигрывание. Но что-то в ее прикосновении, запахе духов, ее глазах обдало его мощной волной желания. Ему вдруг трудно стало дышать, стало трудно вспомнить, как он вообще может жить без нее.
Молли разгладила его воротничок, отступила на шаг и снова нахмурилась.
— Не знаю, о чем ты думаешь, Макгэннон, но ты меня нервируешь. Прекрати это. Нам нужно еще кое-что сделать…
Неожиданно в дверь позвонили.
— Боже правый, неужели это твои родители? — испуганно произнесла Молли. — Ведь Им вроде бы еще рано?
Она не ошиблась: за дверью стояли мать и отец Флинна. С ними пришла и его сестра Тереза.
— Ну и где же мой внук? — прямо с порога требовательно спросила его мать.
И тут все увидели Молли.
Флинну стало не по себе.
Он, разумеется, не боялся, что члены его семьи вдруг открыто скажут Молли что-нибудь такое, от чего она почувствует себя неловко. Родственники его были, слава Богу, цивилизованными и вдобавок десятилетиями практиковались в искусстве сокрытия проблем как от себя, так и от посторонних. Но ведь Молли такая чувствительная!
Наступившую немую сцену нарушил оглушительный рев Дилана. Молли поспешила к малышу, за ней последовали мать и Тереза. Флинн в этой суете пытался проявлять чудеса гостеприимства. Быстро развесил одежду гостей, принес напитки. Однако все женщины были поглощены малышом: его сын, как и следовало ожидать, намочил подгузник, а через две секунды после того, как эта ситуация была улажена, малыш заметил лежавшую под стулом сумочку Терезы. Прежде чем кто-нибудь успел понять, что произойдет, малыш выпотрошил ее, вывалив на пол ключи от машины, бумажные салфетки, прокладку, мелкие деньги и губную помаду Истинный сын своего отца, он выбрал наиболее перспективный, с точки зрения катастрофичности, предмет и стилем скоростного олимпийского ползания стал удаляться, унося губную помаду — пятеро взрослых кинулись в погоню.
Благодаря малышу лед был сломан — Дилан без всякого труда мог занять собой толпу взрослых. В конце концов, все устроились на ковре у камина, безостановочно болтая о каких-то пустяках и развлекая Дилана. Флинн наблюдал за Молли: было похоже, что она прекрасно поладила с его родными. Он любил их и надеялся, что и она полюбит.
Его мать на другом конце комнаты засмеялась в ответ на какое-то высказывание Молли.
Видя, что женщин теперь не оторвать от малыша, отец Флинна уселся рядом с сыном и завел разговор о крупной сделке, которую он вот-вот собирался заключить. Флинн всеми силами пытался воздержаться от комментариев. Сколько он себя помнил, Аарон Макгэннон жил в постоянном ожидании счастливого поворота судьбы. Но теперь гораздо важнее было то, каким его отца увидит Молли. Она не может не заметить, как они внешне похожи друг на друга. Аарон был широкоплечий, мускулистый и высокий, с такими же резко очерченными скулами и такой же буйной гривой рыжих волос. Он обладал даром располагать к себе людей и с ходу заставил Молли засмеяться, отпустив какой-то лихо закрученный комплимент. Неожиданно Дилан начал кричать и капризничать. Молли уже хорошо знала эти признаки приближающейся бури, поэтому она многозначительно взглянула на Флинна.
— Флинн, может, мне попробовать уложить спать?
— Боюсь, он на это не согласится, но попытаться все-таки стоит. Спасибо, Молли. И похоже, не лишним будет принести всем напитки. — Флинн встал и направился на кухню. Ему на самом деле была нужна минутная передышка. Всего одна минута в одиночестве. Пока все шло хорошо, но он знал, что легко мог сорваться и высказать отцу свое мнение относительно его «новой крупной сделки».
Спорить и ругаться с отцом по этому поводу было совершенно бесполезно. Тот никогда не считал себя виновным в финансовых неудачах. Всякий раз, когда рушился очередной его воздушный замок, виноватым всегда становился кто-то другой или «невезение». Эта проблема постоянно мучила Флинна, словно незаживающая рана, но его отец не склонен был менять свой характер, а мать предпочитала не вмешиваться в мужские дела. Единственное, что Флинну удалось сделать, чтобы улучшить ситуацию, это защитить мать в финансовом отношении, открыв для нее специальный фонд.
Через несколько секунд мать вошла к нему на кухню и плотно закрыла за собой дверь. Флинну было достаточно бросить один быстрый взгляд на ее лицо, чтобы распрощаться с надеждой на минуту передышки.
— Чего тебе налить? Как обычно, клюквенного сока? — осторожно спросил он.
— Нет, ничего не надо. Я просто хочу поговорить с тобой.
