Онор отослала Сусанну к Шарлотт и пригласила Баннистера в гостиную. Войдя в комнату, Джон с изумлением отметил дорогие хрустальные канделябры, шелковые обои и прекрасный персидский ковер, на который было даже страшно ступить.
Онор элегантно опустилась в позолоченное кресло и жестом пригласила Джона сесть напротив нее. В богато убранной комнате тот чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, конечно же, следовало принарядиться – надеть белые шелковые панталоны, расшитую золотом жилетку и напудренный парик. Он же явился в повседневном коричневом костюме устаревшего покроя, а волосы его стягивала простая черная ленточка.
Онор была неотразима в платье зеленого цвета и с ниткой жемчуга на точеной шее. Черные локоны изящно обрамляли ее тонкое личико.
Постучав, в комнату вошел молодой лакей с подносом в руках. Он принес вино и печенье.
– Мистер Баннистер, хотите вина? – спросила девушка таким тоном, словно перед ней сидел герцог.
Лакей в расшитой серебряной нитью ливрее застыл в ожидании.
Джон выпил бокал вина, затем другой, чтобы подбодрить себя и приготовиться к разговору, который обещал быть сложнее, чем все предыдущие. Он ожидал увидеть мисс Мартиндейл смущенной, был готов к тому, что она вновь станет извиняться. Однако девушка держалась с ним подчеркнуто холодно. Ему казалось, что она по-прежнему относится к нему с подозрением.
Отпустив лакея, Онор нервно обмахнулась веером и после небольшой паузы начала:
– Сэр, я благодарна вам за то, что вы откликнулись на мое приглашение. Тем более что я вас несправедливо обвинила.
– Мисс, прошу вас, забудьте об этом, – ответил Джон. – Считайте, что того эпизода просто не было. Вы же проявили благодушие и уже принесли мне свои извинения. Тогда я находился в какой-то прострации, я даже не помню, что вам наговорил. Во всяком случае, те резкие слова, которые были мной сказаны в ваш адрес, я готов забрать обратно.
Опор поднялась с кресла и подошла к окну.
– Вы обвинили меня в том, что я не вижу очевидного, что выступаю против прогресса и преследую лишь свои, чисто эгоистические цели, – стоя к Баннистеру спиной, сказала она.
Джон тяжело вздохнул. Он почувствовал, что дела его совсем плохи.
– В таком случае извинения принести должен был я, – ответил он. – Что бы ни спровоцировало меня, их вам предъявить, о них забыть невозможно.
– Сэр, мы с бабушкой задели ваше самолюбие, и ваша реакция была вполне естественной. Если вы, сэр, забираете свои слова обратно, то я о них даже не вспомню. – Онор повернулась к Баннистеру лицом. На ее губах играла легкая улыбка. – Вы думаете, что я лишена здравого смысла? – спросила она.
Джон улыбнулся ей и отрицательно покачал головой.
– Я – противница прогресса?
– Вы так поступаете ради несчастных детей, – ответил Джон.
– А в чем же тогда заключается мой эгоизм?
Баннистер густо покраснел и снова извинился.
С некоторым разочарованием он понял, что великодушие мисс Мартиндейл в отношении его далеко не безгранично. Ну что ж, это вполне понятно, подумал Джон. А как же иначе? Ведь здесь задета ее гордость. Поэтому она так к нему холодна.
Онор подлила ему еще вина и снова села.
– Мистер Баннистер, что бы вы сказали, если знали, что всего несколько дней назад я была готова пойти вам навстречу? – вкрадчивым голосом спросила она.
Джон отказывался верить своим ушам. Он залпом осушил свой бокал и поспешно произнес:
– Я бы сказал: «Хвала Всевышнему», мисс. Тогда бы мне не пришлось излагать свои доводы, и нам удалось избежать многих неприятных моментов.
Девушка отпила немного вина и поставила бокал на место.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – сказала она. – Этих неприятных моментов можно было бы избежать не только в делах, но и в… наших с вами отношениях.
Только теперь Баннистер понял, почему она упрямится. Как ни странно, но Онор не была уверена не только в нем, но и в себе тоже. Чувствуя, что под действием алкоголя его антипатии к мисс Мартиндейл начинают постепенно исчезать, он налил себе еще вина. Отпив из бокала, Джон достал из кармана бумагу. «Если она не будет упорствовать, то и я пойду ей навстречу», – решил он.
– Вот цель моей поездки в Лондон, – сказал Баннистер. – Я много сил потратил на то, чтобы получить этот документ. Зря ли я ездил в столицу, зависит от того, что вы скажете.
– Я могу с ним ознакомиться? – спокойно спросила Онор, протягивая руку.
Джои похлопал бумагой по своему колену и засмеялся.
– Это мое тайное оружие против вас, – сказал он и как бы на радостях, что документ, добытый им с таким трудом, ему уже не пригодится, выпил еще вина.
Когда он поднялся с кресла, его слегка качнуло. Сделав низкий поклон, а это было его ошибкой, поскольку, как только он выпрямился, перед его глазами все поплыло, Джон подал девушке бумагу.
– Мисс Мартиндейл, этот документ я с огромным уважением и признательностью вручаю вам. Надеюсь, что вы проявите великодушие и измените с… свое решение.
Онор перевернула лист и заметила на нем сургучную печать.
– Мистер Баннистер, я снова спрашиваю вас: что это за бумага?
Джона опять качнуло, и он обеими руками схватился за спинку кресла.
– Разрешение на ведение работ на вашей земле, – ответил он. – Согласно этому документу, я имею право использовать ее для строительства.
Пальцы девушки, сжимавшие документ, побелели. Теперь она уже не улыбалась, а глаза ее были холодны, как лед. Казалось, еще мгновение – и она ударит его. Джон зажмурился и тут же открыл глаза.
– И вы так далеко зашли? – тихо, почти шепотом, спросила Онор.
Не выдержав ее презрительного взгляда. Баннистер опустил глаза и попробовал засмеяться:
– Мисс, я же говорил вам, что меня не так легко с… сломить.
Сказав это, он плюхнулся в кресло и попытан осознать, зачем он так напился. Сегодня утром он не успел позавтракать, выпил только чай, и сейчас желудок Джона был пуст. Крепкое вино, предложенное мисс Мартиндейл, сыграло с ним скверную шутку, он сильно опьянел.
Откуда-то издалека до него долетел голос Онор:
– Да, мистер Баннистер, вам, как говорится, палец в рот не клади. Два года назад вы дали мне совет быть сильной, настойчивой в достижении поставленной цели. Вот сейчас я и последую вашему совету. Видите, я хорошая ученица.
Девушка подошла к холодному камину, бросила в него разрешение и медленно, словно совершая таинственный ритуал, поднесла к бумаге зажженную свечу. Как только документ, привезенный Баннистером, охватило пламя, она выпрямилась и повернулась к гостю.
