– Я не возьмусь за такое недостойное мужчины дело, сэр. Нет, черт меня возьми. Даже и за тысячу фунтов!
Уэверби улыбнулся и заговорил тихо, стряхивая с рукава воображаемые осколки стекла:
– Ну, тогда за Беруэлл-Холл, мастер Гилберт. Если ты найдешь Анну Гаскойн и привезешь ее ко мне вместе с ее невинностью, с которой ей пора распроститься, я отдам Беруэлл-Холл тебе, и ты и твои потомки будут владеть им всегда. К тому же я добьюсь для тебя королевского прощения. После такой услуги тебе будет обеспечено и рыцарское звание. Подумай об этом, малый. Ты мог бы прожить жизнь, для которой рожден.
Джон промолчал, и лорд Уэверби потемнел лицом.
– Или, сэр разбойник, ты окончишь свои дни, болтаясь на виселице в Тайберне.
Анна слышала звон разбитого Джоном стакана, как сквозь туманное облако боли, а потом голоса и каждое сказанное слово с трудом доходили до ее сознания. Но усилием воли Анна взяла себя в руки. Девушка отпрянула от Джозефа и выпрямилась. Лорд Уэверби предложил Джону Гилберту такое вознаграждение, от которого тот не смог бы отказаться.
Анна шагнула и выпрямилась. Она не позволит, чтобы с ней обращались как с агнцем, обреченным на заклание. Она сорвет с головы парик и швырнет его в лицо лорду Уэверби со всем презрением, которого тот заслуживает. У нее под одеждой итальянский кинжал. Первый, кто попытается лишить ее невинности, будьте граф или сам король, поплатится за это жизнью.
Джон почувствовал ее напряжение и, заметив, что она сделала шаг вперед, разгадал ее намерение. И заговорил грубо и резко:
– Эй, Джозеф, забирай мальчишку и ступайте к лошадям. Я поговорю с господином один на один. Чтобы духу вашего здесь не было!
Не успела Анна опомниться, как Джозеф толкнул ее к открытому французскому окну библиотеки, выходившему на террасу.
Лорд Уэверби с любопытством смотрел им вслед, пока Джон не сделал драматический жест рукой, чтобы отвлечь его.
– Говорите, все это будет принадлежать мне? Милорд, вы играете на человеческих слабостях, – сказал он. – Но не слишком ли высока цена за кровь девственницы?
– У меня есть свои владения, мастер Гилберт, и на них приходится тратить денежки из моего кошелька, но леди Анне придется восполнить эти затраты.
– Я не думал, милорд, что у нее такое приданое, хотя теперь она унаследует имение и средства отца.
Уэверби взял трубку и раскурил ее.
– Это имение уже принадлежит мне. Но ценность этой девицы для меня намного превосходит те несколько акров эссекской земли и несколько домов арендаторов. Впрочем, хватит болтать! До всего остального тебе нет дела.
Значит, все это правда, подумал Джон. Этот лорд корысти ради готов делить собственную жену с королем.
– До всего остального мне нет никакого дела, как вы и сказали. Слышал, что эта леди ослепительно красива.
– Да, довольно красива, если тебе нравятся добродетельные девицы, но уж очень своевольна. – Уэверби нахмурился. – Ты ведь не станешь спорить, мастер Гилберт, что в жене это недостаток, но в брачной постели с ним легко справиться.
Он рассмеялся.
Джон поклонился. Этот сукин сын уже и так превысил все возможные пределы его терпения.
– Мне пора, милорд. Можете не сомневаться, что я подумаю над вашим предложением.
– Как только ты ее найдешь, немедленно дай мне знать.
– Не сомневайтесь, милорд. Так и будет.
Джон, не утруждая себя больше поклоном, шагнул во французское окно и поспешил к своему коню. Анна и Джозеф уже сидели в седлах, но лицо ее скрывала тень, и он решил оставить ее наедине с ее горем.
– Поехали, – крикнул он, и они поспешили обогнуть дом по аллее, затем проехали по широкой дороге и дальше через олений парк.
Но когда они сделали остановку на повороте на Оксфордскую дорогу, Анна покачнулась и стала рыдать, припав к шее своей лошади, захлебываясь слезами.
Джон обвил ее стан сильной рукой, поднял из седла и посадил впереди себя на Сэра Пегаса таким образом, что ее ноги оказались по обе стороны седла. Он баюкал ее в объятиях, как ребенка, прижимая к своей широкой груди.
– Джозеф, – обратился он к кузнецу, – возьми под уздцы коня леди Анны.
Они двинулись дальше неспешной рысью.
По дороге Анна потеряла и парик, и шляпу и спохватилась, лишь ощутив порыв ветра, взъерошивший волосы. Анна еще острее ощутила, что на ней нет головного убора, когда к ней склонился Джон Гилберт, и его волосы коснулись ее щеки. Он снова и снова нежно повторял ее имя, пытаясь утешить бедняжку. Она ощущала тепло его тела, и это немного успокаивало ее.
Девушка знала, что потребность в мужской нежности – самая скверная черта ее характера. Но как глупо искать в мужчинах то, чего они не могут дать. Ей следует поостеречься. Вскоре мысль о чудовищной смерти отца и о ее собственном ужасном положении вытеснила все остальные. Ее продадут сластолюбцам в обмен на маленькое поместье.
О, она в этом не сомневалась. Предложение Эдварда было слишком соблазнительным даже для святого, а Джон Гилберт, несмотря на его притворное сочувствие, не был святым. Через несколько дней, как только это подскажет его лживое сердце, разбойник передаст ее Эдварду.
Теперь его не связывает клятва, данная ее отцу, и он больше не ждет обещанной награды. Смерть отменила все обеты. При мысли об отце, этом ученом и добром человеке, принявшем ради нее смерть, Анна снова дала волю слезам.
– Джозеф! Леди Анна нуждается в убежище на остаток ночи, в постели и пище.
– Да, Джонни. Поблизости отсюда живет сквайр Тонтон, а он в долгу у тебя.
Они направили лошадей на старую ухабистую разбитую дорогу и, проехав с милю, приблизились к маленькому двухэтажному домику, наполовину построенному из бревен. Их встретил сквайр в ночной сорочке и его люди, державшие фонари.
– Добро пожаловать, Джонни Гилберт, – приветствовал Джона сквайр. – Входи, и пусть твои люди тоже войдут. Что это с пареньком?
Джон внес Анну в огромный холл. Капюшон снова закрывал ее лицо и волосы.
– Большое несчастье, сквайр. Приготовь, пожалуйста, комнату на ночь.
Сквайр показал на лестницу:
– Вверх на галерею. Комната налево.
Анна почувствовала, что ее заставляют подниматься по лестнице ступенька за ступенькой, шаг за шагом. Дверь распахнулась, и вместо сильных рук Джона ее тело принял мягкий пуховый матрас. Сам он присел на край кровати и не сводил с нее глаз.
– Где мы? – спросила Анна шепотом.
– Здесь вполне безопасно, Анна.
Его рука потянулась к ней, отвела со лба и глаз каштановые локоны.
– Вы мне не нравитесь в обличье мальчика, – прошептал он хрипло, но тотчас же откашлялся. – Но вы не самая хорошенькая девушка из всех, кого я знаю.
