Когда он узнал, что я могу сделать для него, то каждое утро, во время разноса утреннего чая, лежал голышом на кровати и ждал, потихоньку теребя свой член и делая вид, что терпеть больше не может. Конечно, сначала он очень смущался, — добавила она задумчиво. — Так получилось, что на второй день его пребывания здесь я принесла ему чай, и когда я наклонилась, чтобы поставить поднос, я постаралась, чтобы он хорошенько рассмотрел мою грудь. Верхние пуговицы у меня были расстёгнуты, а у моей рубашки очень глубокий вырез, так что вряд ли он мог не увидеть мои груди. Я увидела, как он возбудился, потому что его руки так задрожали, что, когда я поддала ему чай, он полчашки пролил на себя! Ну, я убрала чашку и велела ему снять ночную рубашку, потому что он пролил чай и на неё и будет лучше, если я сразу же отправлю её в стирку.
Он сначала немного посопротивлялся, но после небольших препирательств всё-таки снял рубашку. Но когда он отдал мне её, я увидела — что бы вы думали? — экземпляр «Интимных записок Дженни Эверли». Я чуть не поперхнулась.
«Я-то думала, что это — слишком неприличная книга для лица духовного сана». Он густо покраснел и сказал:
«Ну, понимаешь, э… я взял эту книгу, чтобы показать своим прихожанам, какое непотребство можно приобрести в некоторых лавках и как люди должны остерегаться подобных изданий. А ведь их легко перепутать с вполне благочестивыми книгами, такими как „Воспоминания преподобного Джеймса Эверли, бывшего епископа Свазиленда“. Согласись, это две совершенно разные книги!»
«Конечно, ваше преподобие», — хихикнула я. — «Я уверена, что это очень достойная книга, но ведь не она же причина вот этих пятен на вашей простыне?!»
«Нет там никаких пятен! Я всегда для этих целей пользуюсь платком!» — возмущённо воскликнул Гораций и сразу же зажал себе рот рукой, потому что он понял, что выдал себя.
«Ну, ну, не будьте маленьким мальчиком. Нет ничего дурного в том, чтобы время от времени прикладывать руку к своему „орудию“, — успокоила я его и приподняла покрывало, чтобы самой посмотреть, какое богатство он мне может предложить. Я была приятно удивлена тем, что увидела: и член был вполне впечатляющ, да и яйца не малы. Я жадно провела языком по губам, потому что „постилась“ уже целых три дня. Голдхилл, как обычно, слишком занят Полли, а мой дружок Джек, сын кузнеца, слёг с гриппом. Поэтому я скинула блузку и юбку и села к нему на кровать в одной нижней рубашке.
„Дитя моё, что ты делаешь?!“ — промямлил преподобный Гораций Дампоул.
„Я подумала, что, может, вы выслушаете мою исповедь. В моих душах накопилось много грехов“.
„В душе, ты хотела сказать, дочь моя“, — поправил он меня.
„Да нет, в душах, в обеих“, — хихикнула я, сбрасывая с себя рубашку и сводя вместе свои обнажённые груди.
У него аж дух захватило. Его змей зашевелился под покрывалом.
„Так вы выслушаете мою исповедь или нет?“ — спросила я, вскарабкиваясь на него.
„С удовольствием, но я ведь не католик“, — с сожалением заметил он.
„Да и я не католичка, но вы ведь всё равно можете выслушать меня“, — сказала я и стала дразнить его, водя грудями по его телу, лишь слегка касаясь его сосками. Скользнув вниз, я увидела, что его вставший член пульсирует от возбуждения, поэтому я чуть склонилась, чтобы мои соски коснулись головки его члена, и слегка потёрлась об него. Я знала, что долго он не выдержит. Я и трёх раз не повторила это, как он выплеснул себе на живот струю спермы. Его член так мощно дёрнулся, что несколько капель попали мне на грудь. О, это было так возбуждающе, особенно когда я поводила грудями по его животу, покрытому спермой. Я приподняла груди и тщательно облизала их».
Конечно, к этому времени наши с Фрэнком «орудия» уже стояли, как палки, Салли взяла их в руки и продолжила:
— Старый Гораций, он был очень милый. После того эпизода он всегда оставлял на прикроватном столике полкроны в качестве чаевых за утренний чай.
— Ну и за утреннее расслабление, — заметил я.
— Нет, нет, это было не каждый день, — возразила Салли.
— Правда?
— Иногда я тёрла его, а иногда сосала, — опять хихикнула она. — Он давал мне за это десять шиллингов,[11]что, на мой взгляд, было очень даже щедро. В последнее своё утро здесь, когда я вошла, он уже принял ванну и сидел на кровати в одних трусах. Должно быть, он думал обо мне, потому что пурпурная головка его члена приподнялась выше резинки его трусов. Я поставила поднос и молча разделась, осталась только в нижней рубашке.
Дрожащими руками он спустил бретельку с моего плеча и стал ласкать мои груди, пока моё влагалище не наполнилось соками. Я стянула с него трусы и выпустила на свободу его богатство. Я поцеловала его неприкрытую головку, одновременно лаская его гениталии. Он наклонился и поцеловал меня в шею и поднял меня на туалетный столик. Я села на него, раздвинула ноги и сжала его голову между моих бёдер. Он высосал из меня весь любовный сок, который только успел образоваться там, затем его язык двинулся дальше и наконец дотронулся до клитора. Он потрогал его, что заставило меня кончить прямо сразу, но он отнёс меня обратно на кровать, я легла на спину. Моё опухшее влагалище жаждало принять в себя его распухший член. Он застонал, а потом без малейшего труда ввёл свой член прямо мне во влагалище. Я обвила его талию ногами, и не прошло и нескольких минут, как он испустил в мою плоть своё семя, что совпало с моим оргазмом.
— Это точно стоило больше, чем десять шиллингов, — заметил Фрэнк, слегка задыхаясь, так как Салли уже разминала наши члены, потирая их своей нежной ладошкой.
— Вот тут вы правы, мистер Фрэнк. Он сунул мне в руку целый фунт, когда мы оделись.
— Ты, наверное, весьма зажиточная дама, — засмеялся я.
— Не особенно. Мне нравится то, что я делаю, но я делаю это не из-за денег. Я бы даже не стала брать подарки от Горация и других джентльменов, которые они мне давали, но я должна помогать брату, который учится в колледже. Он выиграл стипендию сэра Луи Баума для обучения в Оксфорде. Но ему нужны деньги на жизнь и на книги.
— Что он изучает? — спросил я, переводя дух, поскольку Салли изменила свою тактику, начав медленно описывать круги кончиками пальцев вокруг наших членов и водя пальцами по всей длине. Она едва касалась кожи, но иногда слегка прихватывала ее.
— Он получит степень бакалавра в политологии, философии и экономике. Он убеждённый социалист и хочет стать членом парламента.
— Эти члены ничего не стоят, а вот эти сейчас взорвутся, — прервал Фрэнк, когда мой член неконтролируемо задёргался в руке Салли. Мы кончили почти одновременно, и Салли наклонилась, чтобы облизать по очереди оба наших члена.
К сожалению, у нас просто не было времени, чтобы отплатить ей тем же, хотя нам очень хотелось этого. Правда, мы надеялись, что нам удастся сделать это позже.
