Лия подсознательно чувствовала, что он окутан какими-то тайнами, и суть Марко не соответствовала тому, что он считал нужным показывать.
Кроме того, у Лии тоже были тайны, которые приходилось ревниво оберегать.
Она не могла рассказать Марко, как больно ее обидели в прошлом, как одинока была она в настоящем и как хотелось ей найти любовь и надежно обеспечить свое будущее.
Так научилась она заковывать свое сердце в стальной панцирь, чтобы защититься от Марко Эстевеса.
И чем быстрее восстановит она этот панцирь теперь, тем лучше.
* * *
Мобильный телефон Виктора Кэвала зазвонил как раз в тот момент, когда официантка поставила перед ним огромное блюдо с устрицами и невскрытыми крабами. Он коротко кивнул девушке и, дождавшись, когда она отойдет, достал из кармана трубку.
– Виктор, – буркнул он в микрофон, рыская взглядом по переполненному залу ресторана.
Здесь все будет в полном порядке. Чем больше народу, тем меньше внимания обращают на хорошо одетого человека, одного из многих в этой толпе. Здесь можно спокойно проворачивать дела, не особенно опасаясь подслушивания. Просто надо говорить потише.
– Виктор, это я, Альберто, – донеслось из трубки. – Как дела?
Сам звук голоса двоюродного брата никогда не переставал раздражать Виктора, а сегодня дурацкое приветствие Альберто воспламенило яростью кровь Виктора Кэвала.
Как вообще осмелился этот мерзавец запросто спросить у него, Виктора, как дела?
Он сам должен рассказать, как дела, а кроме того, ему надлежит знать, что Виктор и так дошел до ручки с тех пор, как послал своих людей в Бостон, и что он терпеть не может тратить время на пустяки и банальности.
Нет, братца давно пора поставить на место, но сейчас у него слишком много дел, чтобы расходовать драгоценное время на этого Альберто.
Он воровато оглянулся по сторонам и приглушенным голосом спросил:
– Вы ее поймали?
Этот вопрос был больше похож на утверждение, и злость вскипела в душе Виктора, когда Альберто помедлил с ответом.
– Мне очень жаль, Виктор…
– Будь ты проклят! – взорвался тот, яростно шипя в трубку, опасаясь, что его услышат. – Я же велел тебе не упустить ее.
– Мы не виноваты. Она удрала…
– Как вы могли допустить, чтобы она удрала? Где она?
– Она… Да не волнуйся ты так. Все под контролем. Один уличный мальчишка описал машину, в которой она уехала.
– Мальчишка? Мальчишка? – с издевкой в голосе переспросил Виктор, судорожно сжимая свободной рукой кремовую скатерть. – Ты положился на слова ребенка, чтобы удостовериться…
– Все в порядке, – перебил брата Альберто, голос его от волнения перешел в фальцет. – Мы уже напали на ее след, Виктор. Она направилась на запад, к границе Массачусетса, и мы следуем за ее машиной…
– О какой машине ты говоришь? У нас есть описание ее машины. Я не понимаю, за каким чертом вам понадобилось…
– Она уехала не в своей машине. – В голосе Альберто слышалось самодовольство.
Доведись в этот момент Виктору Кэвалу оказаться рядом со своим кузеном, тот получил бы хорошую оплеуху по своей жирной морде.
К столу подошла официантка с тарелкой лимонных долек. Виктор сумел сдержать эмоции и спокойно осведомился:
– Так в чьей машине она уехала?
– В машине, взятой напрокат.
– Напрокат? И кто же вел эту машину?
Пауза.
Виктор сжал зубы, проклиная людей, сидящих в элегантно обставленном обеденном зале. Лучший в Майами ресторан не самое подходящее место для серьезного разговора с этим дураком Альберто.
Никогда бы не послал он на это дело своего идиота-кузена…
Однако для такого решения были некоторые, и весьма основательные, причины.
Виктору доставляло удовольствие лицезреть кислую мину Альберто, когда тот узнал, что ему предстоит лететь на самолете. Кэвал прекрасно знал, как будет переживать каждую минуту ночного полета в бурю на маленьком самолетике его обожаемый братец.
Да и кого еще мог бы он послать на столь щекотливое дело. Идеально подошел бы Энрике, но он не ответил прошлой ночью на пейджерное послание. Да если бы и ответил, то посылать все же пришлось бы Альберто.
Насколько знал Виктор, прошло уже несколько лет с тех пор, как Альберто изнасиловал и убил последнюю женщину. Его жажда убивать кое-как удовлетворялась теми отвратительными заданиями, которые он время от времени получал от Кэвала, но его страсть к сексуальному господству и власти удовлетворится, только если он убьет женщину, предварительно ее изнасиловав. За много лет вынужденного воздержания Альберто стосковался по этому наслаждению и будет лезть из кожи вон, лишь бы выполнить свою миссию.
Когда Виктор в первый раз представил себе Эй Джи в грязных лапах Альберто Мансаны, он гнусно ухмыльнулся. Теперь он снова смеялся в душе, и его злость несколько поутихла.
Для такой работы нет никого лучше кузена. Он придумает что-нибудь получше, чем просто убить эту сучку.
Но честь расправиться с ней будет принадлежать ему, Виктору, и уж он сумеет растянуть удовольствие.
Кто бы мог подумать, что эта пустоголовая девочка станет для Кэвала подлинной Немезидой?
Как часто за последний год он пытался представить, что бы произошло, сумей он предусмотреть те неприятности, которые причинит ему Эй Джи Саттон. Но ведь он очень тщательно проверил ее прошлое, понял, кто она такая, и совершенно уверился в ее надежности.
Только поэтому он ее нанял.
Кто бы мог подумать, что его горничная сумеет заварить такую кашу?
Кто бы мог подумать, что Эй Джи Саттон сумеет бесследно исчезнуть, оставив Виктора в страхе, что, всплыв однажды где-нибудь, она уничтожит всю его империю.
А империя эта раздвинула свои границы далеко за пределы самых смелых мечтаний ее хозяина, с тех пор как к торговле кокаином добавилась два года назад транспортировка героина. Виктор всегда опережал на два корпуса другие наркокартели: он первым разнюхал возможности переправлять первосортный колумбийский героин в Соединенные Штаты, и он не желал терять свое первенство из-за какой-то не в меру любопытной горничной.
Рамон и все остальные ребята пытались уверить Виктора, что его страх не более чем паранойя, что ему померещилось, будто по телевизору показали именно ее, что она ничего не знает о делах картеля… Но для Виктора их слова не имели никакого значения.
Правда, иногда в минуты покоя, обдумывая происшедшее, Виктор склонялся к тому, что Рамон и другие были правы.
Слишком уж она наивна и к тому же никогда не проявляла интереса к происходящему в доме.
