Жозефа заново научила меня жить. Жозефа, а вместе с нею — Лоран и Натали.
Они выходили меня, и я осталась жить с ними: стала работать в ресторане. Я научилась расставлять столы и выписывать счет, мыть полы, закинув стулья на столики, выбирать рыбу, жарить картошку, выпекать шоколадные пирожные и сладкие нормандские пироги.
Так я узнала жизнь, Дэвид.
С тобою я изучала жизнь по книгам и фильмам, это не то же самое.
Я цеплялась за повседневные мелочи, за бытовые детали. Годятся ли эти мидии или в раковинах один песок? Как готовить букцинумов и креветок? Как быстро вскрывать устриц, когда гости спешат и хотят получить заказанное блюдо немедленно?
Так, по крупинкам, ко мне возвращалась жизнь…
Однажды я почувствовала себя настолько окрепшей, что решилась вернуться в Париж. Я хотела повидать Марко.
По протекции твоего друга он устроился работать в крупную кинокомпанию. У него был просторный кабинет, дорогой костюм, роскошная машина. «Как жизнь, сестренка?» — спросил он, не глядя на меня. Он не попытался меня обнять, прижать к себе. «Я могу тебе как-нибудь помочь? — продолжал он, — подожди минутку». Зазвонил телефон. Брат договорился тем же вечером с кем-то поужинать и снова обратился ко мне: «Послушай, ты похудела! И прическа у тебя неудачная! И одета ты черт знает как — надо бы прикупить шмоток! На тебя страшно смотреть! Дать тебе денег?» Он выдвинул ящик, но я замотала головой, спросила: «Скажи, мы можем с тобой встретиться, поговорить?»
Тут он впервые посмотрел мне в глаза и ответил: «А о чем нам разговаривать? И к чему? Все кончено. Забудь, прошлого не вернешь… Я занят, дел по горло, мой номер у тебя есть, как-нибудь созвонимся».
«Марко…» — опешила я.
«Нет больше никакого Марко. Меня зовут Марк Бартольди, если тебе что-нибудь нужно, звони».
С этими словами он встал. Аудиенция была окончена. Брат проводил меня к двери, протянул свою визитку. Снова зазвонил телефон…
Я оказалась на улице, совершенно потерянная, ошеломленная.
Я зашла в первое попавшееся кафе, опрокинула несколько стульев, с трудом уселась за столик, уронила кошелек, стала собирать монеты и больно стукнулась головой. На меня все смотрели: принимали за пьяную.
Мне было так плохо.
Я не знала, куда податься.
Отправилась к отцу.
Ему нужна была официантка, так что я появилась «как раз кстати»… Отец купил твою прежнюю квартиру, и я спала там за шторкой, чтобы не смущать их с Марией.
Потом один завсегдатай пиццерии предложил мне работать в своем рекламном агентстве. За приличные деньги. Я согласилась.
Я навсегда покинула улицу Сантье-Мари, сняла квартиру. Я много зарабатывала, покупала модные ботинки, дорогую одежду, изысканные чулки и пояса. По вечерам меня ждали мужчины на роскошных машинах. Говорили они только о себе.
Помнишь, еще Кароль Ломбард писала: «Мужики считают автомобиль своей неотъемлемой частью… Все рассказывают, какой он у них длинный, мощный, горячий…»
Иногда в ресторанах и ночных клубах я сталкивалась с братом. Он щипал меня за щечку, приговаривал: «Ну, как ты, сестренка? Надо будет как-нибудь встретиться. Выглядишь ты неплохо… Я рад, что у тебя все наладилось!»
Он всюду ходил в сопровождении шумных друзей и блондинистых девиц в безупречно обтягивающих платьях. Девицы оглушительно смеялись и выставляли напоказ грудь, бедра, только что догола не раздевались.
Потом умер наш отец. Мы продали отцовский бизнес, продали здание. Мария со своей частью наследства вернулась на родную Сицилию. Мы с братом получили деньги, и пути наши окончательно разошлись. Марко хотел открыть свое дело, обрести полную свободу, стать независимым продюсером… Величайшим продюсером, чье имя будет золотыми буквами вписано в историю кино! Его мечты до удивления напоминали твои.
Теперь я могла строить жизнь по своему усмотрению, и мне вдруг захотелось вернуться в Фекамп.
В город, где люди — настоящие.
По соседству с рестораном Жозефы и Лорана выставлялось на продажу здание. Я его купила и открыла книжный магазин.
Я постепенно осваивала новую профессию. Это ведь целое ремесло, Дэвид.
Я укрылась в своей скорлупе.
Ни от тебя, ни от Марко не было никаких вестей.
Я начинала с нуля.
Поначалу я с опаской косилась на покупателей, путалась в названиях книг. У меня не было ни телевизора, ни телефона, ни магнитофона, только маленькая квартирка под самой крышей. В моей жизни не было ничего, кроме моря, книг и кораблей, на которые я уже не боялась смотреть.
Я не забыла тебя.
Ты был во мне, и я это знала.
Дэвид и Кей стали для меня единым целым. Иногда я по привычке говорила «мы», «нам», «наш», потом поправлялась…
Иногда я позволяла какому-нибудь простому честному парню прильнуть ко мне, заключить меня в объятия, забраться в мою постель, но всякий раз прогоняла.
Потому что это был не ты…
Я мечтала, что когда-нибудь ты войдешь в магазин, возьмешь меня за руку и уведешь на край света.
Я пошла бы за тобой, даже не оглянувшись. Без малейшего сожаления оставив все, что имела.
Я так долго об этом мечтала.
Но в моих мечтах не было места для какого-то Джонатана Шилдса, маскарадного персонажа, вздумавшего обманом вернуть меня…
Дэвид никогда бы так не поступил.
Он просто открыл бы дверь и сказал: «Я здесь, Кей, я вернулся к тебе, вернулся, чтобы увезти тебя, потому что без тебя я не могу жить».
Я ведь тоже не могу без тебя жить. Я это знаю, ничего тут не поделаешь.
Но ты уже не Дэвид: ты — другой. А другого я не люблю.
Дэвид, которого я знала, умер.
Мне осталось лишь оплакивать его.
Я готова утопить в волнах собственное тело, которое все еще надеется на встречу…
Мое тело требует тебя и только тебя, ни одному другому мужчине не дано его обуздать.
Мне остаются только волны! Они с силой бросают меня на берег, переворачивают, поднимают вверх, сжимают, обкатывают, почти разбивают, подхватывают и снова бросают, бессильную, бездыханную. Мне остаются только волны…
«Секс подобен мохнатому пауку, тарантулу, пожирающему все на своем пути, черной дыре, нырнув в которую, уже никогда не вынырнешь обратно». Луис Бунюэль.
Мое тело не забыло тебя.
Это тяжелее всего, Дэвид. Я не стесняюсь в этом признаться, потому что больше тебя не увижу.
Знаешь, это случилось две недели назад…
Я была в магазине, когда по городу прокатились слухи: кто-то бросился со скалы. Самоубийца поднимался вверх с бутылкой шампанского, гулявшая по берегу парочка и подумать не могла, что через несколько мгновений этот человек ринется в море…
