— Его менты на мелодии[7]в вытрезвитель отвезли, думали, что он водки обожрался. А утром у него ломка началась… Так что у меня с собой больше ничего нет. Вот если Эдик придет, может, у него кикушка[8]будет. Только он дорого берет!
— Разве Эдика нет еще? — испуганно задребезжало в ответ.
«Стеклотара» только расхохоталась:
— Раньше, чем Лизка трусами кидаться не начнет, он не явится. Разве ж он это пропустит!
— А бабки?
— Бабки он по утрам собирает…
— Ты разве не знаешь, что он только ради этой девки и приходит? И что смешно — посмотрит и уйдет… Ладно, не трахнул ее ни разу, так ведь еще и не разговаривал с ней никогда…
Время, отведенное на общение с сантехникой, у меня подошло к концу, и я, спустив напоследок воду, вышла из кабинки. «Стеклотара» оказалась девицей лет двадцати, а ее подружке было на вид лет сорок. А может, они были ровесницами? Кто их разберет, наркоманов-то!
Женщины опасливо замолчали и, посторонившись, пропустили меня к раковине.
Обнаружив на ней миниатюрный кусочек мыла, я с максимальной тщательностью вымыла руки и поспешила покинуть этот рассадник заразы, предусмотрительно обернув дверную ручку носовым платком.
Самочувствие мое оставляло желать лучшего, что тут же заметил Игорь.
— Наташ, тебе плохо? — Он участливо приложил руку к моему лбу. — Ты бледная такая. Может, лучше в гостиницу, а?
— Я пока водички попью, а там посмотрим… — Я взяла его под руку, и мы пошли в зал.
А там вовсю продолжалось эротическое действо. Алиса не рискнула больше танцевать с партнером и теперь наяривала одна, что, на мой взгляд, получалось у нее намного лучше. Двигалась стриптизерша легко и пластично. На этот раз Алиса была не в кожаном прикиде, а надела элегантный пеньюар и туфельки на шпильке.
Миску свою она сняла и оказалась миленькой девочкой лет восемнадцати. Вначале она танцевала на сцене, но потом ей, видимо, надоело кружить на тесном пятачке эстрады, и Алиса пошла в люди. Ее танец между столиками напоминал прорыв к дверям в автобусе в час пик. Бедняга, извиваясь, прижималась то к одному, то к крутому посетителю. К некоторым она даже садилась на колени. Вырез ее бюстгальтера ежеминутно пополнялся купюрами. Получается, что публике выступление нравилось, и только я такая привереда! Однако мы досмотрели долгий номер до конца. В его апогее Алиса вернулась на сцпену. Там она стянула с себя трусики и, размахнувшись, кинула их в зал. Упали они аккурат на наш столик, рядом с чашкой Игоря.
— Это вам, — галантно сказал Мачульский.
— А что я с ними делать буду? — опешил Гоша, вертя в руках свалившийся презент.
— Если чистые, можешь протирать ими стекла в машине… — не удержалась я. Но тут к нам подбежала официантка, и трофей был изъят.
— Жаль, прибарахлиться не удалось, — вздохнул Тарховский, и мы дружно расхохотались.
Алиса уже давно закончила свой номер и больше на сцене не появлялась. Начались танцы, смотреть на которые было не так интересно, к тому же из разговора в туалете я поняла, что Эдика сегодня можно уже не ждать. «Видно, что-то серьезное случилось, если он пропустил свою любимую программу», — подумала я и решительно встала.
— Ты чего? — встревожился Игорь. — Плохо тебе?
— Все в порядке, только делать нам тут больше нечего.
— То есть? — не понял Игорь.
— Думаю, сегодня Эдик уже не придет. Я тут слышала, что если он не приходит к концу стриптиза, значит, совсем не появится.
— И где ж его теперь искать? — В голосе Игоря звучало неприкрытое раздражение.
— На стоянке в районе Приморской улицы, — ответил Мачульский.
— Это откуда такие сведения? Баян сказал?
— Нет, не Баян. Мне дали информацию.
— Если не секрет, кто?
Мачульский показал на потолок.
— Ну-ну. — Игорь недоверчиво покачал головой. — Ехать-то далеко?
— Это в районе Ривьеры. Минут двадцать езды отсюда.
Выдержав очередную газовую атаку, мы пересекли вестибюль и вырвались на улицу. Я всей грудью вдыхала прохладный ночной воздух и, казалось, не могла надышаться. Мы сели в машину. Глухо взревел двигатель, и свет фар прорезал густую южную ночь.
— Роланд Петрович, можно бестактный вопрос? — не выдержала я.
— Пожалуйста, — улыбнулся он.
— Скажите, откуда у вас, — я помялась, — приличного вроде человека, такие странные искомые?
— Это вы, Наташа, про Баяна?
Я кивнула.
— Мишка — мой однокурсник.
— Да ему ж на вид — лет двести! — Ничего более умного я не придумала.
— Мне тоже не двадцать два, но Баян уже лет пятнадцать на игле.
— Ладно заливать, — встрял Игорь. — Они столько не живут!
— Молодой человек! Не спорьте со старым наркоманом, — тихо сказал Роланд Петрович. — Начинали-то мы с Мишкой вместе. Когда еще архитекторами работали.
— Так вы — архитектор? — удивилась я.
— Я-то что, — скромно сказал Мачульский. — А пот по его проектам половина партийных дач построена! Жаль мужика, не смог с иглы соскочить! Я-то, как только понял, чем мне все это грозит, сумел вырваться…
— Поди, с кислушки начали? — спросил Игорь.
— С нее, молодой человек! А как вы догадались?
— Элементарно, Ватсон, — улыбнулся Тарховский. — Вы сказали, что работали архитектором. А это люди, как известно, творческие. Богема, скажем. А среди богемы лет пятнадцать назад был сильно распространен наркотик «ЛСД». На сленге наркоманов — кислушка. Или кисляк, как вам больше нравится…
— Больше нравится кофе с ликером и хорошая сигарета, — вздохнул экстрасенс. — Правда, все дорожает, и мои скромные средства все реже позволяют мне себя баловать…
— Ресторан «Жемчужина» — это, однако, скромная общепитовская точка, — язвительно сказал Гоша.
— «Жемчужина» — не баловство, а место работы. Я здесь ищу клиентуру. А что касается «ЛСД», так многие думали, что от него не бывает наркотической зависимости, вот и баловались почем зря. Считалось, что это дает непередаваемые ощущения.
— Ну и как? Дало? — С живым наркоманом я разговаривала впервые в жизни!
— Да как вам сказать. Поначалу было интересно. Бывало, взбодришься, наденешь акваланг — и в бассейн на дно.
— А на дно-то зачем? — не поняла я.
— Кайф ловить, — объяснил Игорь. — И как это вы там только не утопли…
— У меня подружка так погибла. Вот после ее гибели я и соскочил. Теперь женат. Живу. Работаю. А Баяну, говорят, жить осталось полгода. Не больше…
