Диана прочла, покачала головой и опустила руку с зажатым в ней листом бумаги.
– Что там написано?
Голос Джека прозвучал для Дианы откуда-то издалека.
– Это ни о чем не говорит мне, – отрешенно ответила она.
– Читай!
Она знала, что не обязана делать это, но текст записки и в самом деле не говорил ни о чем. Диана обернулась к Джеку и громко прочитала:
– «Кто в сладчайший из дней...»
– А дальше?
– Это все.
– А кто этот «кто»?
– Понятия не имею. По-моему, это просто часть фразы. Возможно, загадка какая-то. Или головоломка.
Джек помолчал, глядя на то, с какой любовью рассматривает Диана помятый лист бумаги.
– Значит, нам надо найти недостающие строки, – сказал он.
– Но как же их найти? – с отчаянием спросила Диана.
– Я уже сказал, это мое дело. Не грусти и оставайся здесь. Я скоро вернусь. Не съезжай никуда из этой гостиницы.
На следующий день Джек снова стоял перед домом Али Паши, возле двери, охраняемой вооруженными до зубов янычарами. Они беспрепятственно пропустили его, и Джек вошел в просторный холл, богато украшенный восточными коврами.
– Его высочество обедают и не могут принять никого, – сказал Джеку подошедший слуга, одетый в длинный белый кафтан и шаровары. – Прошу вас перенести свой визит на более позднее время.
– Меня он примет. Скажите ему, что пришел Джек Резерфорд.
– Но, сэр, я не могу...
– Сможешь, приятель...
Слуга скрестил на груди руки, поклонился Джеку и сказал:
– Я согласен сообщить о вашем приходе, сэр, но должен предупредить: его высочество всегда обедает в одиночестве и не принимает в это время никого.
– В таком случае передайте ему, что если я и вернусь, то не раньше, чем через месяц.
Слуга поклонился еще раз и ушел. Джек остался ждать, ни на секунду не сомневаясь в том, каков будет ответ Али Паши. Наконец вновь послышались торопливые шаги, и вернувшийся слуга сказал Джеку, не забыв поклониться при этом еще раз:
– Его высочество окажет честь мистеру Резерфорду и примет его немедленно.
– Весьма польщен, – усмехнулся Джек. – Где он?
– Прошу следовать за мной, сэр. Я покажу вам дорогу.
Джек пошел следом за слугой, сохраняя на лице презрительную гримасу. Они остановились перед высокой резной дверью, и Джек уже взялся было за позолоченную ручку, но путь ему загородил стоявший на страже возле двери янычар. Слуга, сопровождавший Джека, испуганно крикнул:
– Я сам объявлю о вашем прибытии, сэр!
Он приоткрыл дверь, осторожно вошел внутрь и громко, торжественно провозгласил:
– Мистер Джек Резерфорд, ваше высочество, – и, обернувшись к Джеку, добавил, сопровождая свои слова широким жестом руки: – Его высочество, светлейший Али Паша, Тень господа на земле, позволяет вам войти.
Джек молча прошел мимо слуги и оказался в просторном зале, застеленном драгоценными персидскими коврами. Старинные фарфоровые вазы с цветами, невесомые занавески, переливающиеся всеми цветами радуги при каждом дуновении ветерка, золотые чеканные тарелки на стенах. В углах зала в массивных кадках – развесистые пальмы.
Под одной из них, откинувшись на горе подушек, возлежал человек. Одна нога его была вытянута, а вторая согнута в колене и прикрыта краем длинного кафтана из драгоценной парчи с серебряным и золотым шитьем, перехваченного широким черным атласным поясом. В свои сорок лет Али Паша был все еще очень красив. Тонкие черты лица и особый оттенок кожи – светло-коричневой, похожей на цвет кофе с молоком. Волосы – жесткие, короткие и слегка курчавые. Чувственные полные губы обрамлены тонкой щеточкой усов. Массивный подбородок Али Паши выдавал в нем человека с непреклонным и гордым характером. Да, неудивительно, что перед мужественной красотой этого человека не могли устоять даже первые красавицы туманного Альбиона.
На низком столике перед Али Пашой стояло огромное серебряное блюдо с дымящимся рисом, цыплятами и пряными травами. Он зачерпнул горсть риса, с помощью куска лаваша отправил в рот, прожевал и только после этого указал Джеку широким жестом на место рядом с собой.
– Заходите, Резерфорд, разделите со мной мою трапезу. Я рад видеть вас.
Голос у Али Паши был низким, чистым. В нем сразу можно было распознать человека, который говорит хотя и очень правильно, но не на своем родном языке.
– Благодарю за честь, – не без сарказма ответил Джек. – Но хочу попросить вас на будущее – избавьте меня от всех этих придворных формальностей.
– Этикет – непременная часть моей жизни, – пожал плечами Али Паша, – и не мне, принцу крови, нарушать его. Так положено.
– Положено! – усмехнулся Джек. – Да разве вы сами не понимаете, насколько смешны все ваши титулы? Оставьте их для своих подданных. Вы же сами знаете: ваша империя на ладан дышит. К тому времени, когда настанет ваш черед занять трон в Стамбуле, ваш папаша-мот растранжирит последнее.
Принц Али покрутил в пальцах тонкую фарфоровую чашечку с вином, поднес ее к губам и сделал маленький глоток.
– Вы испытываете мое терпение, Резерфорд. Напрасно. Да, я многое прощаю вам, но только до поры до времени. Не забывайте, что моя милость тоже имеет границы. Но давайте ближе к делу. Как вы думаете, зачем мне потребовались сокровища Клеопатры? Именно для того, чтобы оживить свою империю, которая, как вы сказали, дышит на ладан. С помощью этих несметных богатств я верну своей родине ее прежний блеск и силу, и нас, турок, мир снова станет бояться, как это уже не раз было в истории. Мы вновь двинемся через пустыни, покоряя народы и пространства и нещадно карая каждого, кто встанет у нас на пути. Мое имя станет вызывать ужас. Весь Восток, а быть может, и весь мир ляжет к моим ногам. Вот что значат для меня эти сокровища. Возрождение и победа нации!
– А что, если я смогу предложить вам только половину этих сокровищ?
– Никогда, мой друг, никогда, – снисходительно ответил Али Паша. – Они необходимы мне все, целиком.
– А каким образом вы узнали о них, если не секрет? – спросил Джек, невольно пряча глаза от пристального взгляда принца.
– Я следил за Санберном много лет. Все смеялись над ним, а я в него верил. И я оказался прав. Я, а не они. Мои люди донесли, что Санберну удалось сделать поразительное открытие во время его последней экспедиции в Южный Египет – открытие, за которым скрывается величайший в истории клад. Я собирался предложить ему свою помощь. Мы могли бы стать партнерами. Я бы взял на себя все расходы. За мной Турция – так что ж? Разве родная Англия пришла ему на помощь, когда он в ней так нуждался? Но, знаете. Резерфорд, хотя я и редко ошибаюсь в людях – крайне редко! – на сей раз я ошибся. Он не принял предложения от моих людей. Очевидно, я чего-то не учел, не понял того, что двигало этим человеком на самом деле. А потом я узнал, что Санберн болен, смертельно болен, и понял, что он непременно захочет передать прощальное послание своей дочери. Я был уверен – она так или иначе узнает о последней воле отца и ринется выполнять ее, а уж тут ей никак не обойтись без вашей помощи.
