Полицейская машина сворачивает с автострады, проезжает через небольшой городок, потом, недолго, едет вдоль стены. Останавливается перед решетчатыми воротами. Шофер нетерпеливо сигналит, пока из сторожевой будки не возникает коллега, который подходит ближе, разглядывая машину и ее пассажиров. Оба полицейских заводят короткий разговор.
Открываются ворота, внутрь, а не наружу, машина трогает с места и подъезжает к плоскому зданию. По обеим сторонам подъездной дороги расположены одинаковые трехэтажные бараки коричневого цвета, они стоят на вытоптанном газоне, стоят как в строю, окна забраны густой решеткой, которая отсекает любой солнечный луч, совсем не похоже на виллы и веранды, в чем Яне очень скоро предстоит убедиться. Люди, которые выглядывают из окна, здесь не живут. Васко узнает эту геометрию, он чувствует, как холод пронизывает его до самых ног. Геометрия муштры — ноги леденеют. Мороз — из-за слишком тесных сапог. Неровное дыхание, свисток, который выгоняет из постели перед завтраком: упражняться в послушании, комендант казармы и командир роты, в одну шеренгу становись, пятки вместе, носки врозь, в мороз, чтобы избежать презрительных замечаний, пригнуться, шагать, даже ползти, но он примерз сапогами к плацу, и можно только уговаривать себя, что все это когда-нибудь кончится. Черт побери, вот черт побери, я ведь сумел, с чего же я вдруг снова приземляюсь в казарме?
Вторичный опрос — уже через переводчика, в помещении с деревянными столами, деревянными полками, вразнобой надписанными папками и устаревшими календарями на стенах. Микеле ласково распростился с Алексом, похвалил родителей, это ж надо, какого они вырастили сына, и такого сына просто взять и перебросить через стену, не зная, что там, за стеной, все это прищелкивая языком и помахивая пальцем, с пальцем он несколько переусердствовал, палец, словно «дворник» перед широким лицом, «дворник» покачивается от ямочки на одной щеке до ямочки на другой.
Переводчик. Яна испугана. Ему, верно, не нравится одежда, которую он надел, а одежда, в свою очередь, недолюбливает его. Два ржавых гвоздя в упор смотрят на Яну, на гвоздях висит картинка без рамочки, на картинке — усталость от жизни.
— Добро пожаловать в лагерь Пельферино. Я — Богдан.
Земляк!
— Добрый день! Меня звать Васко, Васко Луксов, это моя жена Татьяна, а это наш сын Александар.
— Сашко, а ну, дай дяде лапу, ну давай же, привет тебе, мой мальчик, добродобропожаловать. Короче, не тревожьтесь, здесь вам будет хорошо, все тип-топ, можете перевести дух, расслабиться, самое трудное уже позади, теперь для начала отдохните сколько пожелаете, времени у вас навалом, вообще, это делается не так уж и быстро, это Богдан должен вам сразу сказать. Попасть внутрь проще, чем выбраться наружу, но рано или поздно все утрясется, здесь не тюрьма, так что не бойтесь, мадам, я просто пошутил, все уладится, теперь перед вами распахнут весь мир. Между прочим, а как вы вообще перебрались? Под Горицей? Ну, молодцы! С проводником? Да-да, все ясно, а потом? Роскошно, и что-то новенькое вдобавок, малышей здесь до сих пор не бывало, преклоняюсь, и главное — что вы не повернули назад, — вот это храбрость. Перед такими людьми можно снять лысину, Богдан всегда так говорит. Но насчет проводников — можете выбросить из головы, если что не так, у них сразу душа в пятки уходит, и вообще мандраж. Вы не пришли куда положено, уговор не выполнили, одним словом, аривидерчи. Их вы больше не увидите. Кой-какую одежку вы тут получите, пожертвования, довольно приличные вещи. Ничего, вы все одолеете, во всяком случае, Богдану так кажется, а Богдан ошибается реже, чем Папа Римский, вы наверняка все одолеете. Некоторые затрудняют себе жизнь, так что бывают всякие нелады, изредка, но я вам преподам сейчас золотое правило, а от меня персональная премия за побег — здорово! Соблюдайте правила, постарайтесь по возможности не бросаться в глаза, тут такие встречаются типы — им бы только с кем-нибудь сцепиться, итак, сохранять спокойствие, голову в плечи — и все будет прекрасно, не тревожьтесь. После всех трудностей, которые у вас уже позади, остальное вы сделаете одной левой. В этом Богдан ни капли не сомневается. Только надо ответить на несколько вопросов. В смысле кто-как-где-когда. Особое внимание при политических вопросах. Сплошь общие рассуждения, так, неопределенно, точней им и не нужно. Не забывайте только, как выложите по первому разу свою историю, так потом за нее и держитесь, и никаких гвоздей, никаких очередных вариантов, вариантов они не любят, от этого они могут настроиться враждебно, перемена мелодии нежелательна. Назад они вас, конечно, не отошлют, но есть у них похабная привычка держать здесь некоторых людей до второго пришествия. Вы уже приготовили что-нибудь? Я имею в виду не побег, а причины, ну сами понимаете, преследования и тому подобное. Вы ведь попросите здесь убежища. Значит, как же у вас там обстояли дела? Отец в тюряге, в университет не берут, в наказание — перевод в провинцию, ссылка? Ну, это неплохо, это у вас пройдет, преследования всей семьи — это надежная причина, нет, нет, мне вы можете ничего не объяснять, мне на это наплевать с высокой колокольни, меня абсолютно не колышет, правда это или брехня. Раз человек бежит, значит, у него есть на то свои причины, вот что думает по этому поводу Богдан, и поверьте слову, а я уже много перевидал, святых здесь нет, приходит какой-нибудь хмырь и хочет разделить беженцев на плохих и хороших, вот чего я на дух не переношу. Вот так, а теперь пошли, и не тревожьтесь, не с чего. Если вы и ляпнете какую-нибудь глупость, я это сглажу, когда буду переводить, сами понимаете. Я уже многих сюда приводил, не вы первые, не вы последние. Buon giorno, Dottore Sforza. Come sta lei е sua moglie? Ancora dei connazionali.[22]
Помимо всех прочих сезонов существует также сезон для бегства: лето, когда несметные толпы устремляются в отпуск. На Западе больше дорожных пробок, на Востоке — очередей. Беглецы вливаются в общий поток и привлекают к себе меньше внимания. Ведь любой отпускник хоть раз да спросит, где взять лодку, как сесть в автобус или раздобыть карту местности. Беглец старается всеми правдами и неправдами скрыть свое волнение. Ты видишь вон то семейство на стоянке, возле машины, на мой взгляд, такую бы лучше пустить под курятник — ну вот как ты думаешь, куда это они собрались? Смотреть достопримечательности братских стран, на фестиваль сторонников мира или прямиком в обетованную?
На исходе лета лагеря для беженцев в обетованной переполнены, лагеря первичные, лагеря распределительные, лагеря транзитные. Помещения набиты битком, служащие ругаются из-за недостатка рабочих рук, многодетные коллеги взяли отпуск.
В некогда частных заводах и комбинатах зияют пустотой рабочие места, притягивая к себе взгляды. Вот уже три дня пустует. А объяснения причин до сих пор нет. Возникают разные предположения, ими обмениваются те, кто доверяет друг другу. Ясно, слинял, больше мы его не увидим. Одни скрывают при этом свою зависть, другие — свою тревогу. С уверенностью можно сказать лишь одно: из отпуска они не вернулись. Я встретил тещу, она тоже ничего не знает, у нее слезы были на глазах, и она все твердила: с ними что-то случилось, с ними что-то случилось. Может, им машину стукнули, говорю я, это так, чтобы ее утешить. Тогда почему же они не звонят? Ничего, они еще объявятся, я это знаю.
