— Её повесили на сосне.
Поблизости снова громыхнуло.
— Это дерево потом в тайфун повалило волной, — глухим голосом продолжила свой рассказ женщина. Коршуны замолчали.
— Ветер поменялся, — объяснила она.
Тропинка начала спускаться вниз. Крутой склон означал близость моря. Впереди замелькали волны, бьющие о прибрежные камни.
— Она была такой хорошей девушкой, — прошептала женщина.
— Хорошей девушкой?
— Та, повешенная.
— Хватит об этой жуткой истории, — взмолилась я. Но преследователи редко внимали моим просьбам.
— Её повесили вверх ногами. Ноги связали плетьми глицинии.
Промежутки между ударами грома стали короче. Время от времени полыхали молнии. Женщина протянула мне руку. Ноги скользили по сырой земле, и я едва удерживалась, чтобы не упасть. Я взяла её за руку и ощутила холод. Из кончиков пальцев по телу потекла влажная истома.
— Смотри, — подтолкнула меня женщина, и я взглянула на море. Путь морским потокам преграждала огромная скала, волны, беснующиеся за ней, успокаивались прямо под нашими ногами.
— Тайфун приближается. Здесь находиться небезопасно, — попыталась предупредить я, но женщина не слушала и по-прежнему сжимала мою руку. Она не держала меня сильно, но освободиться я все равно не могла. Тело продолжало влажно таять, вверх по рукам, добравшись уже почти до плеч, ползло легкое онемение.
— Хорошенько смотри, — промолвила женщина. В воде, словно обезумев, металась маленькая рыбёшка.
— Когда волны так бушуют, тебе лучше прятаться в скалах, — прошептала я. Женщина засмеялась. Услышав её слабый, равнодушный смех, я вздрогнула.
— Исчезла без следа. Та повешенная. Она была хорошая. Правда, очень хорошая. С раннего утра собирала хворост в горах, пополудни — моллюсков и водоросли на побережье. Вечером убирала дом, пряла. Работала, не покладая рук. Как-то услышала она в лесу голос: «В лес и к морю завтра не ходи…»
— Но она все-таки пошла? — спросила я. Женщина кивнула.
— Пошла. И с тех пор её никто не видел. Искали, искали — все без толку. Только как-то рыбак один в море вышел да и увидел её на поверхности.
— На поверхности, — не поняла я. — Не в воде?
— Да, вот именно, на поверхности. Она отражалась там. Та девушка. Волосы дыбом стоят. Сама — в одной красной повязке[12]. Ноги стеблями глицинии связаны. Тут рыбак наверх посмотрел и видит, что она вверх ногами к сосновой ветке привязана. Шея и ноги у неё были белые-белые.
Грохотал гром. Неистово полыхали молнии. Волны набегали на берег, унося с собой песок.
— Это ты? Та девушка? — спросила я женщину.
— Нет.
— Правда, не ты? — опять спросила я.
— Не знаю. Уже забыла, — ответила она. Грянул гром. Волны стали настолько высокими, что скала уже не могла препятствовать им.
— Поднимемся повыше, не то нас смоет волной, — ласково предложила женщина.
«Какая жуткая история», — двигаясь вслед за ней, думала я.
— Вкусные были пельмени! — намеренно невпопад заметила я.
— Ни разу не пробовала, — с завистью проговорила женщина. Враз ударили молния и гром. Звук был такой, будто что-то разломилось. И тут же с невероятной силой хлынул дождь.
Ливень низвергался на все вокруг, но мне казалось, что его потоки сосредоточились на мне одной. Бежать было бесполезно, дождь неумолимо нагонял нас. Тонкая рубашка, промокнув до нитки, прилипла к телу.
— Ты не мокнешь? — спросила я. Женщина покачала головой.
— Я бы хотела промокнуть, но, увы… — призналась она, шагая впереди абсолютно сухая. С моей головы, щек, с кончиков ресниц катились бесчисленные дождевые капли. Белая до колен юбка, пропитавшись водой, стала темной. Женщина, преодолев спуск, в один миг оказалась на самом верху лестницы на противоположной стороне дороги. Тяжело дыша, я едва поспевала за ней. Пот, смешавшись с дождевой водой, градом катил по мне.
Когда я, наконец, добралась до верха, моему взору открылось белое здание. Память подсказывала, что я уже была здесь в прошлый раз, когда приезжала в Манадзуру одна. Возвышаясь в молчании среди дождя, оно казалось пустым и заброшенным.
— Заходи внутрь, — указала женщина на здание. Едва я толкнула стеклянную дверь, как меня тут же окутал спертый воздух. Тело, долго мокшее под дождем, озябло. Время обеда уже давно прошло, должно быть, поэтому выстроенные в длинный ряд столы были практически пустыми. Несмотря на это, впечатление заброшенности, которое внешне производило это здание, моментально стерлось.
На витрине около входа были небрежно наставлены пластиковые образцы предлагаемых блюд. Жареная ставрида расположилась по соседству с сасими-ланчем. Наконец, вяло волоча ноги, ко мне подошёл официант, я попросила кофе, он ответил, что сначала нужно приобрести талон.
Женщина осталась снаружи. Неожиданно горячий кофе обжигал язык. Глядя на улицу через мутное стекло прозрачной стены, я наблюдала, как под порывами ветра гнутся сосны. Стекавшие с меня капли намочили пол. И вскоре на этом месте образовалась небольшая лужица. Наклонившись, я заметила, что в самой её глубине расплывчато отражается лицо женщины.
И в тот же миг звуки вокруг разом умолкли. Застыв с чашкой недопитого кофе в руке, я смотрела на плавающее в лужице отражение. На моих глазах маленькое, с горошину, лицо женщины выросло до величины грецкого ореха и вскоре достигло размеров нормального человеческого лица. Дождь продолжал лить. Ветер тоже не унимался. Но звуки исчезли. Не было слышно и сидевшей возле кухни парочки, чей разговор еще секунду назад долетал до моих ушей.
Вдруг женщина, словно струя гейзера, вылетела из лужицы под ногами вся целиком.
— Смотри, я тоже вымокла! — воскликнула она. Совсем недавно женщина шла под проливным дождем совершенно сухая, но сейчас с неё струями стекала вода.
— Похоже, я стала ближе к тебе, — промолвила она с обворожительной улыбкой.
«Вот почему звуков не слышно», — подумала я. Но исчезли не только звуки, всё, что двигалось вокруг меня до этого, вдруг замерло. И официанты, и посетители застыли в своих сиюминутных позах, словно вылепленные кем-то статуи.
— Свет… — только промолвила женщина, как тут же над нами замигали лампы. Пространство за окном пронзила ослепительная вспышка, разбежавшись вокруг множеством линий. Лампы разом погасли.
— Молния ударила, — объяснила женщина.
Все происходило в полном безмолвии, поэтому я совершенно не понимала, что творится вокруг.
— Ну, добро пожаловать, — поманила она меня.
— Мне надо идти за тобой? — попыталась вслух произнести я. Звуков не последовало. Я сразу поняла, что мой разговор с женщиной происходит внутри самой меня, и он не слышен окружающему миру.
