Весы представляли собой механизм в оранжевой раме, обтянутый пробковым материалом. Их подарила нам на свадьбу одна семейная пара, с которой дружил Рэй. Муж не любил их.
Когда я удивилась и спросила, почему, он нахмурился.
— Некрасиво дарить весы!
— Странный ты человек, — засмеялась я.
— Не смейся, — обиделся он.
«Не смейся», — я почувствовала, как от этих слов мое тело становится влажным. Раньше даже от сущего пустяка меня вдруг охватывала влажная истома.
«Болезнь, — мысленно произнесла я. — Быть может, Рэй страдал от какого-то страшного недуга. Вдруг он оставил меня, предчувствуя свой близкий конец?» Иногда эта мысль меня пугала. Но иногда, я страстно желала, чтобы именно это предположение оказалось правдой.
— Как бы то ни было, жаль, когда тебя оставляют, правда? Как ты думаешь, кто больше достоин сожаления: тот, кто остался, или тот, кто ушел? — опять вмешалась женщина.
— Не хочу даже думать об этом, — холодно ответила я, и женщина тут же унеслась в морскую даль. В последний миг перед тем, как она скрылась из вида, я разглядела её белые ноги.
На следующее утро я встала поздно. Прошлым вечером я, немного перехватив на ужин, заснула, когда на часах было еще только десять. Я чувствовала, что могу спать сколь угодно долго. Совсем как Момо.
Я вышла на веранду, ожидая услышать праздничный шум, но сюда доносился лишь шорох волн. Дорога была где-то далеко, и даже звуки машин не долетали сюда. Ограничившись на завтрак одной чашкой кофе, я села на автобус и поехала в порт.
— Где будет проходить праздник? — заглянув в питейную, поинтересовалась я у хозяйки. По сравнению с тем, что я видела в прошлый раз, на пристани собралось куда больше народа, но вокруг не было ни цветов, ни звуков, даже отдаленно напоминающих праздничное шествие.
— Как раз сейчас, наверное, микоси понесут от ворот храма, — растягивая слова, пояснила хозяйка.
Я поискала глазами женщину, её нигде не было.
— С неё всё равно мало толку, — прошептала я, и в тот же миг она возникла рядом.
— Вы всегда приходите на зов? — поинтересовалась я у неё.
— Иногда, — ответила женщина без тени улыбки.
— Значит, праздник еще не начался? — спросила я. Женщина кивнула в ответ. Мы зашагали вместе, свернув с пристани в небольшой переулок. Под ногами тотчас почувствовался подъем. На этом полуострове суша, едва выступающая из моря, у самой кромки воды почти сразу круто вздымалась, переходя в возвышенность. Во внутренней части полуострова было несколько не то чтобы гор, но довольно высоких холмов.
Я запыхалась. Женщина все так же легко скользила рядом.
— Куда идешь? — спросила женщина.
— Никуда конкретно, просто иду, — ответила я и заметила, как она внезапно помрачнела.
— Что с тобой?
— Так, вспомнилось кое-что.
Вокруг потемнело. Закрыв собою солнце, облака затянули небо. Я посмотрела на небо, кое-где их оборванные края были подсвечены солнечными лучами. Тучи двигались, и через миг вновь вспыхнул ослепительный свет.
— Ты идешь на край мыса? — спросила женщина. Но не успела я ответить, как она исчезла. Я опять взглянула на небо. В глаза ударил свет. На несколько секунд все вокруг исчезло, погрузившись во мрак.
— Рэй… — позвала я. Трудно получалось звать его, просто глядя перед собой, но раньше я любила ворковать себе под нос имя мужа даже там, где его не было. — Рэй.
— Рэй, — шептала я, любуясь профилем его спящего лица. Утром муж уходил на работу, а днём я, улучив минутку между кормлениями Момо, звала его в пустом доме.
И все-таки в памяти брезжило что-то, связанное с цифрами 21:00. Это произошло за три дня до исчезновения Рэя. Уложив Момо спать, я села за стол и стала просматривать газету, которую утром читал Рэй. Я медленно переворачивала листы. Чувствовалось, что их уже держали в руках, уголки страниц утратили свою острую твердость, какая бывает у свежей газетной бумаги. Я скользила глазами от телепрограммы к социальной рубрике, далее к местным новостям и спортивной колонке, пока не задержалась на разделе «Семья». Мое внимание приковал жирный заголовок «Преисподняя». О чем была та статья, не помню. Помню только, как от одного взгляда на те буквы, у меня невольно вырвалось его имя: «Рэй…»
В углу гостиной, погруженной в тишину, лежало несколько кубиков, которыми вечером играла Момо. Сама не знаю почему, крашенные красной краской квадратные и круглые брусочки, будто выросшие из пола, показались мне предвестниками беды.
— Рэй, — снова позвала я и посмотрела на часы, было девять вечера. Я знала, что мой зов в пустоту, как обычно бесследно утонет в той же пустоте. Но неожиданно мне послышался отклик.
— Кэй… — едва слышно раздался голос Рэя где-то под потолком гостиной. Мне стало не по себе, я схватила газету и принялась сворачивать её с нарочитым хрустом. Звук оборвался, а за ним угасло и эхо моего собственного голоса.
— Рэй, — бредя по переулку в Манадзуру, я звала так же, как в тот самый раз. Пот со лба разъедал глаза. Были слышны крики коршунов. Я почувствовала голод. «Значит, у меня есть тело», — облегченно вздохнула я. В глубине узкой улочке показалась китайская закусочная. Громыхнув, я отворила дверь. Некоторое время глаза привыкали к царящему внутри полумраку. Нащупав стул, я выдвинула его и села за стол.
— Что ела? — поинтересовалась женщина.
— Вантан[10].
— Завидую.
Пообедав, я продолжила свой путь. Из одной улочки в другую, вверх и вниз по склонам. Бесконечные спуски и подъемы отзывались усталостью в ногах. Дойдя до ближайшей остановки, я села на автобус, который направлялся на край мыса. Когда я так же бродила здесь одна в последний раз, был конец зимы.
— Выходи, — приказала женщина.
— Это же не конечная остановка! Я уже устала ходить, — попыталась я возразить, в ответ женщина вперила в меня сердитый взгляд.
— Да, да, — сдалась я и нажала на кнопку «Стоп». На пустой остановке, где меня высадил автобус, взору открывался лесной заповедник[11]. На дорогу падали редкие лучи солнца, с трудом пробиваясь сквозь густые заросли.
— Знаешь… — начала женщина, — где-то в этом лесу погибла девушка.
Едва она заговорила, как небо тут же затянули грозовые облака. Вдалеке раздался глухой низкий гул.
— Гром?
— Тайфун приближается, — ответила женщина. Словно на веревочке, я следовала за ней по пятам. Тропинка вела вглубь заповедника, который женщина уважительно называла лесом. Она виляла то вправо, то влево так часто, что через некоторое время, я перестала понимать, в какую сторону мы движемся. То и дело доносились гулкие раскаты грома.
